Смерть раненого зверя с тонкой кожей

– Еще бы – как у навозных жуков на дерьмо. Есть закурить?

Эббот протянул сигарету. Она попыталась ее зажечь, но не могла удержать спичку. Он помог ей прикурить.

– Дорис, зайка, где ты умудрилась с самого утра так надраться?

– Я не пьяная, я просто устала. Совсем не спала. Наш приятель ниггер останавливается только чтобы пожрать... Ну, может, немного выпила. Знаешь, у меня на завтрак было шампанское. Он спросил меня, чего мне хочется, и я сказала, что всегда хотела на завтрак настоящее французское шампанское, а не сладкую шипучую гадость местного разлива. Тогда он хлопнул в ладоши и велел этому своему дебилу помощнику Артуру принести шампанское для Эрминтруды. Он все время называет меня Эрминтрудой.

Она широко зевнула.

– Как насчет кофе?

– Может, хотя это меня разбудит.

Он завел ее в кофейню, и после пары чашек кофе зевание немного поутихло.

Расспросив ее о мерах безопасности в отеле, Ричард не узнал ничего, кроме того, что ему уже было известно или о чем он сам догадался.

Заскучав, он лениво размышлял о том, что Нжала в ней нашел. Возможно, ее доступность в любое время дня и ночи, или ему нравится возвращаться обратно на дно – то, что французы называют nostalgie de la boue.

Он был неправ. Дорис имела успех.

– Я ему нравлюсь, старому как-его-там.

– Правда?

– Ага, и знаешь, что ему нравится больше всего?

– Разговаривать с тобой.

– Мой характер. Он говорит, у меня рисковый характер.

– Не сомневаюсь.

Незаинтересованность Эббота была очевидной. Приняв ее за неверие, Дорис сказала:

– Думаешь, я шучу? Он пригласил меня к себе за город. Завтра вечером.

Эббот медленно и осторожно поставил на стол чашку с кофе, которая уже была на полпути к его рту.

– К себе за город?

– Ага. Более того, я полечу туда на вертолете, на военном, как принцесса.

– Куда?

– Не знаю. Это все "тсс". Что-то, связанное с государственной тайной Короны, он же такая важная шишка.

Эббот и не ждал, что она будет знать. Нжала не настолько глуп и неосторожен. И все-таки это была помощь. Теперь хотя бы появилась какая-то информация о предполагаемых передвижениях Нжала. И, возможно, он узнает больше. Гораздо больше.

– Теперь слушай, это будет бомба. Если ты действительно проведешь ночь в загородном поместье, я смогу продать историю на континент, в Америку, куда угодно. А с правами на постановку шоу, синдикацию и производство фильмов ты заработаешь целое состояние.

– Сколько?

– Минимум, гарантированный минимум, – пять тысяч.

– О, Господи Иисусе, – выдохнула она, мгновенно протрезвев и проснувшись. – Пять тысяч... О Боже...

– Но мне понадобится побольше достоверных деталей: как выглядит поместье, количество слуг, меры безопасности и так далее.

Он остановился, давая ей возможность переварить информацию.

– Каждая деталь, Дорис.

– За пять тысяч, крошка, – ответила Дорис, – ты получишь любую деталь, которую только можно вообразить, включая точную длину его большого черного члена. В сантиметрах, а не в дюймах, для Общего Рынка и для удобства понимания и восприятия мировой и европейской общественности.

И она так затряслась от смеха, что на столе задрожали чашки.

* * *

После адского путешествия по джунглям, последние два дня которого были одним нескончаемым кошмаром, Эббот настолько ослаб, что ему хотелось просто прилечь в кустах и тихо умереть, как больное животное.

Он не помнил, как добрался до побережья. Просто однажды ночью вдруг понял, что находится на дороге, обсаженной мангровыми деревьями. Он знал, что теперь нужно идти в сторону порта, то есть в северном направлении. Порт, мерцавший в недолгих африканских сумерках, был уже виден с холма. Впрочем, быть может, это был мираж.

Дорога была мощеной, но неровной, поэтому идти по ней в темноте было довольно затруднительно. Периодически мимо проносились машины, преимущественно, военные джипы, ослепляя ярким светом фар, и тогда приходилось прятаться в придорожных кустах или канаве.