Смерть раненого зверя с тонкой кожей

Самое лучшее в вокзале Ватерлоо – это то, что он никогда не меняется. И всегда остается таким же, каким его построили: большим, гулким и грязным. Там всегда играет одна и та же музыка военного времени, старые марши для духовых оркестров, во всяком случае, так показалось Ричарду Эбботу, когда он пришел туда, чтобы оставить кейс в камере хранения.

Сначала он собирался положить его в шкафчик в подземке, но обнаружил, что все они заперты, а ключей нет, вероятно, чтобы террористы не закладывали в них бомбы. Он подумал, что полицейские могли заодно закрыть и камеру хранения. Но волноваться не следовало. Она работала и, более того оставалась все в том же самом углу, напротив платформ один и два, между рядом телефонных будок и мужским туалетом с самыми лучшими граффити в Лондоне.

Ричард внимательно наблюдал за работой камеры хранения, но не заметил попыток служащих проверить содержимое сдаваемого багажа.

Возле стойки стоял, опершись на метлу, седой пожилой носильщик с седыми усами и мрачно смотрел в никуда. Эббот разговорился с ним и ненавязчиво перевел разговор на тему недавних угроз заложенных на вокзале бомб.

– Бобби тут не очень-то заботятся о проверке багажа.

– Большую часть времени они слишком заняты. Если бы полицейские открывали каждую сумку, тут бы была вопящая толпа, само собой.

Эббот согласился, что само собой, была бы давка, и встал в очередь к стойке. Озабоченный служитель бросил взгляд на кейс и уже через пару минут Эббот шагал прочь с талончиком в руке.

Это было три дня назад. Теперь сержант Клиффорд с кошачьим терпением ждал его возвращения за раздвижными дверьми офиса. Он был надежно скрыт от всех посетителей, но при желании мог мгновенно очутиться в главном вестибюле вокзала.

Сержант взял с собой свою личную кобуру, свой личный, сделанный под особый заказ пистолет, Ремингтон ХР-100, похожий больше на миниатюрную винтовку, со скользящим затвором центрального боя и стволом длиной почти тридцать сантиметров. С такими техническими характеристиками и длиной ствола это оружие, скорее всего, предназначалось для стрельбы по мишеням, но не исключено, что тот, кто его конструировал, думал и об убийцах, которые смогут его использовать в своих целях, поскольку оно было сделано под бутылочной формы патроны калибра 221 "файрбол", обладающие самой высокой в мире начальной скоростью.

Это был однозарядный пистолет для тренировки снайперов и спортсменов, но Клиффорду никогда не приходилось стрелять во что-либо больше одного раза, особенно, если это что-то двигалось. Скорость и точность его стрельбы по движущейся мишени были феноменальны и находились чуть ли не за пределами возможного. Он жил этим.

Возле входа в офис камеры хранения, подпирая стену, стояли двое молодых хиппи. Па одном были надеты широкополая шляпа, пиджак с бахромой и множество бус, другой, с длинными, до плеч, волосами, был одет в цветастую рубашку, заправленную в рваные джинсы. Они выглядели грязными и явно скучали, им абсолютно нечего делать, кроме как подпирать стену и лениво курить. Это были двое агентов Особого отдела, о которых говорил сержант Клиффорд.

Третий – высокий, тощий, туберкулезного вида Эшби, стоял, облокотившись на спинку одной из деревянных скамеек напротив стойки камеры хранения. На нем был грязный черный костюм и тонкий черный галстук, он щурился в карманную Библию. Он был похож на одного из этих ревностных протестантов с юга, которые одной рукой спасают души, а другой – ввергают женщин в бездну соблазна.

Электрик установил под стойкой звонок, который служителю следовало нажать ногой. Это был сигнал к действию для Клиффорда и остальных.

Это был простой, казавшийся надежным, план. Все, что нужно было делать, это ждать, пока рыбка клюнет, и тогда рывком ее вытащить.

Рыбка клюнула на исходе дня, когда небольшая группа из семи-восьми человек столпилась возле стойки. Среди них было двое пьяных и очень шумевших здоровяков. План был рассчитан на маленькую группку усталых пассажиров, но не на пьяных бугаев.

Первые четверо людей, стоявших в очереди, держали наготове свои бумажки, но единственный талончик, который видел служащий, был тот, который держал человек, одетый как бродяга, в поношенной шляпе, натянутой на глаза, и длинном грязном плаще. Это был талон, которого он ждал весь день. Клерк надавил ногой на звонок.

Двое агентов Особого отдела по обе стороны офиса стали проталкиваться сквозь толпу. Один попытался отодвинуть более крупного из пьяных в сторону.

– Не смей толкать меня, ты, урод хиппующий, – возмутился здоровяк и сбил его с ног.

Когда второй агент схватил его, бродяга с размаху ударил его кейсом в лицо с такой силой, что сломал полицейскому нос и скулу. Тот медленно, почти комично, свалился на землю, удивленное выражение постепенно исчезало с его лица, а глаза стекленели.

Эшби и Клиффорд, находившиеся дальше, чем двое других, поспешили за ними и попытались добраться до бродяги. Но пьяный здоровяк закричал: