Смерть расписывается кровью

Не теряя ни секунды, Оса молниеносно выбросил вперед прямую правую руку со скрюченными, словно когти хищной птицы, пальцами, целясь в лицо длинного. Отличный удар из лагерного арсенала! А в левой руке Осинцева уже оказался выхваченный из кармана шведский подпружиненный выкидной нож, его излюбленное оружие. Щелчок – и клинок выскочил из рифленой рукоятки, встал на фиксатор. Теперь так просто Осу не возьмешь. У него острое стальное жало появилось.

Длинный, спасая глаза от удара растопыренными пальцами, неуклюже отшатнулся, потерял равновесие. Сергей на ходу ударил его носком кроссовки в голень, под коленную чашечку. Очень удачно ударил, знал, куда бить: длинный зашипел от острой боли, опрокинулся на спину, вновь сбивая на пол начавшего подниматься крепыша. Осинцев тенью метнулся к выходу. Пусть ненадолго, но противник у него только один! Лишь бы миновать его, вырваться на лестницу и затем на улицу, а там ни черта они его не догонят! Стволов у них, похоже, нет. Да и не станут они в шесть часов вечера пальбу в центре Москвы затевать, даже если и имеется у кого-то ствол.

Поглядим еще, кто здесь козел! А там можно будет и с Николаем по душам покалякать. В том же стиле, как он поговорил с Иннокентием Кайлинским. И, если повезет, с теми же последствиями.

Ну, на рывке! Удача с нами! В два прыжка Сергей преодолел расстояние, отделяющее его от двери. Перебросил нож в правую руку, сделал обманный финт. Замахнулся сверху, желая только одного: чтобы враг испугался, отступил, перестал загораживать путь. Убрался с дороги.

Нет, не получилось. Все резко пошло наперекосяк. Тот, перед дверью, оказался куда как не прост, и опыт подобного рода жестоких стычек у него, похоже, был изрядный. Он не запаниковал, не растерялся, резко уклонился вправо, сблокировал верхний удар предплечьем и поймал кисть Осинцева в прямой захват, нанося при этом Сергею удар коленом в пах.

Ничего страшного, вообще-то говоря. Оса успел прикрыться, развернув бедро навстречу удару. Грамотный получился блок. Ударил сам свободной левой рукой, целя противнику в переносицу. Но не попал, тот оказался на удивление вертким, успел уйти, так что кулак Осинцева лишь мазнул вскользь по виску врага. Если бы драка шла один на один, у Сергея имелись бы неплохие шансы одолеть своего противника: Осинцев был тяжелее, сильнее, пожалуй что и опытнее. А то, что куда злее – это точно. Злость и решимость в драке не на жизнь, а на смерть очень, очень многое значат, дают громадное преимущество. Там, за колючей проволокой зоны, драться ему приходилось частенько. Смолчать, стерпеть оскорбление – себе дороже выходило. Сергей недаром проходил жестокую школу выживания, драться он умел.

Но вот времени у Осинцева не было. Потому что те двое у него за спиной уже пришли в себя, поднялись на ноги. Зрителями происходящего они оставаться явно не собирались. Активно вмешались в действие…

Проклятье! И еще раз проклятье: ведь его прорыв почти удался! Эх, если бы Сергей был не один, если бы кто-нибудь прикрывал ему спину, держал тыл! Тогда еще неизвестно, как бы все закончилось. А так… Это только в дурацких боевиках один человек с легкостью необычайной от троих отмахивается. В жизни, увы, таких чудес не бывает.

Длинный повис у Сергея на левом плече, лишая подвижности. Правая рука Осинцева с зажатым в ней ножом так и оставалась в захвате. Единственное, что еще успел сделать Сергей, это изо всех сил ударить пяткой по своду стопы долговязого, ломая тому хрупкие косточки свода и пальцев правой ноги. И услышать громкий вскрик своего врага.

Затем тело Осинцева пронзила обжигающая боль. Раз. И еще раз. Это постарался тот русоволосый крепыш, которого Осинцев свалил первым ударом. Хорошо постарался… Мир перед глазами Сергея подернулся туманной пеленой, пробиваемой сполохами зеленоватых молний. А потом исчез.

Жаль, что не навсегда! Но судьба распорядилась так, что окончательный расчет с этим миром был для него отложен. Теперь было совершенно ясно – ненадолго.

Он совершенно не помнил, как два часа спустя, очнувшись в луже крови, сумел доползти до двери и выбраться на лестницу. Там он снова потерял сознание и вторично очнулся уже в больнице. В совершенно непривычной для себя роли потерпевшего.

На бледно-сером, предельно исхудавшем лице Сергея Осинцева проступила тень усмешки. Эх, крысы, мародеры натуральные!.. Надо же – подобрали и уволокли его шведский выкидушник, пожадничали… Хороший ножик был.

Кто он такой, менты вычислили в тот же день. Наколки характерные, вроде восьмиконечных звезд на коленях, перстней на пальцах обеих рук и церковки на груди. На спине улыбающаяся кошачья морда наколота. Кот. Коренной Обитатель Тюрьмы, если кто не знает.