Смерть Рудина

В тот вечер, меж двух сосен, испещренных вырезанными девизами и пронзенными сердца-ми, в развилине которых открывалась синеющая долина, Рудин рассказал Володе грустную повесть своих прежних лет. Многое в ней было не тем, что мы о ней знаем. Мелодии Шопена сменили в этом рассказе скептическую прозу Тургенева. Володя прислушивался к ним как очарованный, душа его волновалась, сладко ныла и замирала. Волшебные пейзажи любви впервые раскрылись перед ним, и эту чужую и едва ли существовавшую любовь он ощутил как подлиннейшую и свою собственную.

Мысль о Наталье Алексеевне завладела отныне исключительно воображением юноши и его наставника. Тайна этой мысли соединила их еще более прочной связью. Рудин избегал новых встреч, но старался, чтобы его присутствие не было забыто. Ежедневно в своих прогулках Наталья Алексеевна видела красивого мальчика, темные глаза которого следили за ней неотсту-пно и лихорадочно. Она не сразу признала его, но вспомнила потом встречу в аллее; ей стало жутко и холодно. Два или три раза она резко и сердито отвертывалась, но скоро это заняло место в монотонном ее существовании. Она поймала себя однажды на том, что искала этот взгляд среди вечерней толпы на музыке и, найдя, помедлила на секунду опустить голову.

На следующее утро, подойдя к источнику и принимая кружку воды из рук говорливой немки, Наталья Алексеевна была нервна и встревожена. Кто-то подошел сзади и остановился дожидаясь. Наталья Алексеевна оглянулась: мальчик ее встреч стоял перед ней и протягивал ей письмо в голубоватом конверте. Детское лицо его выражало неудержимое обожание. Наталья Алексеевна отшатнулась, нахмурилась, глаза ее взглянули строго, но рука упала бессильно, и губы не могли прошептать тех слов укора, какие надо было сказать. Плечистый и дурно одетый господин приближался к ним; то был ее муж. С сердитым непониманием он наблюдал немую сцену. Наталья Алексеевна ступила назад два-три шага, голубоватое письмо упало, Володя поднял его и поспешно скрылся.

На расспросы мужа Наталья Алексеевна не отвечала ничего. Сергей Павлович Волынцев отяжелел и опустился с годами. Молчание жены вызвало в нем на поверхность несложные степные чувства. Он не воздержался от брани и угроз, потом раскаивался, целовал руки, плакал и жаловался на свое ничтожество, а вечером, уйдя в курзал, выпил две бутылки шампанского и проиграл три тысячи. Наталья Алексеевна вздохнула с облегчением при его уходе. Ввезли ее больную дочь, и она припала к ней, сдерживая рыдания. Девочка расплакалась капризно и продолжительно. Луч бледного немецкого солнца скользнул где-то вверху по белой стене гостиничной комнаты и погас.

В эту-то равнодушную комнату с невыразимым трепетом, с помощью замысловатых и даже дерзких ухищрений проник спустя два дня Володя, поддерживаемый непреклонным желанием передать во что бы то ни стало из рук в руки драгоценное письмо Рудина, где каждая строчка была известна ему и памятна до мелочей по долгим и пылким предварительным обсуждениям. Он встал у окна и ждал; сердце его билось так сильно, что он придерживал его обеими руками. Отворилась дверь, Наталья Алексеевна вошла и поставила на стол зажженную свечу. Она была одна, но мало испугалась, когда Володя вышел из тени занавески. Эти дни она всё время чего-то ждала.

- Простите меня,- начал он,- я не знал как... Умоляю вас взять письмо. Оно от Дмитрия Николаевича Рудина. Он ждет, он просит...- Володя остановился.

- От Рудина...- повторила машинально и холодно Наталья Алексеевна. Ей сделалось странно: как могла она позабыть все эти дни... Чего ждала она, на что надеялась, чего желала? Туман застлал ей глаза; но она скрепилась, сделала над собою усилие.- Хорошо,- вымолвила она, взяла письмо и спрятала его за корсаж.- Как вы пришли? Уходите.

Володя не двигался и смотрел на нее. Наталья Алексеевна не опустила головы, но глядела в сторону; рука ее, опертая на стол, заметно дрожала. Вечность пронеслась между них в это тихое мгновение.

В соседней комнате послышались шаги, распахнулась дверь, и Волынцев вошел, возвратив-шись за деньгами для карт. Разыгралась тяжелая, унизительная сцена. Волынцев кричал, задыхался в слепой и постыдной ярости. Подойдя вплотную к Володе, он осыпал его бранью и поднял на него руку. Наталья Алексеевна сперва продолжала стоять у стола как вкопанная, потом повалилась на пол в глубоком обмороке. Бледного как полотно молодого князя, с измятой в руках шляпой и съехавшим набок воротником, ее муж крепко сжал за плечи и вытолкал вон. В тот же вечер он написал отцу его грубое и неграмотное письмо.