Смерть с уведомлением

Роза не торопила. Когда он так ничего и не сказал, она сформулировала вопрос по-другому:

– Вы будете реагировать агрессивно, если я не смогу оправдать ваших ожиданий? Это могло бы помешать нашей терапии?

Он надул щеки.

– Нет, не думаю.

– Хорошо. – Она улыбнулась. – Сегодня я хотела бы поговорить о вашем детстве.

– Я видел, что снаружи стоит «смарт» цвета зеленый металлик. Ваша машина, верно? Маленькая, но хорошенькая. Подходит вам. На панели приборов, под лобовым стеклом, сидит мягкая игрушка… Винни-Пух. Вы любите мишек?

– А вы любите мишек? – спросила она в ответ.

Карл не отреагировал.

Роза подумала о талисмане в футболке с надписью «Сохраняй хладнокровие!». Подруга подарила ей эту мягкую игрушку на сорокалетие. Петра Лугретти работала судьей, читала многие психологические заключения, сделанные Розой для суда, и знала, о чем говорит. Это она направила к ней Карла.

Так как Карл по-прежнему молчал, она продолжила:

– Вы ведь провели детство в Вене…

Он кивнул на комод под окном:

– Вы читаете книгу о беременности. – Взглянул на ее живот. Потом смущенно улыбнулся. – Вы что, ждете ребенка?

– Если я скажу, что да, то это вас шокирует?

Карл не ответил, но Роза видела, что он энергично размышляет над этим. Затем он захотел узнать, почему она развелась три года назад и живет одна. Ей надо было надеть старое обручальное кольцо на первый же сеанс – украшение с тремя бриллиантами отбивало у большинства мужчин желание задавать подобные вопросы.

– Карл, я хотела бы поговорить с вами о вашем детстве. Согласны?

– Можно называть вас Роза? – спросил он.

Она шумно выдохнула. Карл так легко не сдавался. Но она должна вернуть ситуацию под свой контроль, потому что не хочет отказываться от этого случая – с одной стороны, из желания помочь Карлу, с другой – из любопытства и профессионального интереса.

– Что это для вас изменит? – уточнила она.

Он резко выпрямился на диване.

– Каждый раз вы отвечаете вопросом на вопрос! Я ведь не собираюсь обращаться к вам на «ты», Роза, просто это усилит мое доверие к вам.

– Хорошо. – Она отложила папку в сторону. – Очевидно, данная тема очень беспокоит вас в настоящий момент. Давайте поговорим об этом.

– Да ладно. Что такого грандиозного, если я буду называть вас Розой. – Бессознательно он чуть засучил рукава. Мускулистые руки напряглись. И снова стали видны розовые шрамы на внутренней стороне. Старые зажившие ожоги, напоминающие жгуты из узлов и складок. Сложно сказать, как далеко уходили шрамы. Возможно, до самых локтей. – Вы считаете меня неприятным или отталкивающим?

– Речь не об этом. По моему мнению, между клиентом и терапевтом должна сохраняться профессиональная дистанция, – постаралась объяснить она. – Вы можете рассчитывать на меня во время сеансов, я веду вас, чтобы вы, в переносном смысле, научились лучше ходить, – но я не часть вашей жизни.

– О, еще как! Я решил пройти психотерапию у вас. Поэтому вы автоматически становитесь частью моей жизни.

– Правильно. Я сопровождаю вас на коротком этапе, но я не навсегда останусь в вашей жизни, как, например, ваша мама или тетя.

– Но в этот период я могу называть вас Розой?

Она покачала головой.

– Потом вам будет сложнее расстаться со мной. А это придется сделать, когда терапия подойдет к концу.

Он молчал.

– А конца мы достигнем только тогда, когда подойдем к определенным темам – профессионально, а не как подружки за чашкой кофе.

Карл посмотрел на пол.

– Сегодня я хотела бы поговорить о вашем детстве.

Карл ничего не говорил. Вместо этого скрестил руки на груди.

– Вас воспитывали в строгости? – спросила она.

– Я не знаю.

– Чего вы не знаете?

– Что означает «в строгости»?

– Какие, по-вашему, могут быть признаки строгого воспитания?

– Я не знаю.

– Если бы вы знали ответ, как бы он звучал?

Карл задумался. На мгновение показалось, что он забыл о своей скрытой неприязни.

– Ну, я думаю, у таких детей, наверное, синяки на лице или на руках, они смотрят в пол, молчат или вздрагивают, когда слышат голос отца.

Роза вздохнула с облегчением.

– Как строгое воспитание могло бы сказаться на детях? Как изменилось бы их поведение?

– Я не знаю.

– Если бы вы были экспертом и знали это, какие бы признаки могли назвать?

Он опустил руки. Впервые с начала их спора он снова взглянул на Розу.

– Наверное, они плохо спят. Возможно, рисуют картинки, писают в постель или страдают от приступов рвоты.

– А у вас когда-нибудь была рвота?

– Мы можем поговорить о чем-нибудь радостном? – Его руки снова скрестились на груди.

Черт!

– Конечно, мы можем поговорить о чем-то более радостном. Какое событие в вашем детстве вы вспоминаете с удовольствием?

«В моем детстве не было радостных событий», – казалось, говорил его взгляд.

– Давайте поговорим о вашем детстве, – предложил он. – Почему вы решили стать психотерапевтом? Какую проблему пытались решить таким образом?

– Мы говорим о вас, а не обо мне.

Он проигнорировал ее ответ.

– Когда настал ваш переломный момент?