Смерть шантажиста

– Так, а на папке, где он с женой депутата, что написано?

– Вот! Там как раз «В работу». То есть, понимаешь, да? Саша Птица добывал интимные или разоблачающие фотки. И предъявлял их потенциальным героям своих сюжетов. Кто заплатит, про того рассказывать не будут, ну а кто не заплатит… Тех «в работу», то есть выкладывает весь позор в интернет. Да со своими комментариями.

– Шантажист он был, вот что….– протянула разочарованно Ульяна.

Впереди показалась дорожная развязка. Ульяна включила «поворот» и немного притормозила.

– За жену депутата не заплатили, значит? Так, может, это Сева… Пальцем на него показал, а?

– Посмотрим. Но Севу так просто не поймать. Если это Сева, то «висяк» на отделе скорее всего будет, – запечалился Петечка. Затем встряхнулся, не мог долго унывать, и продолжил надиктовывать:

– При обыске орудие убийства не найдено. Обнаружен тайник на книжной полке, где лежит тряпка со следами смазки. Возможно, оружие хранилось там. Если предположить, что Птица держал в тайнике пистолет, и именно из него был убит, версия об убийце, как о ком-то из «своих» выходит на первое место. Еще нашли скрыто расположенную видеокамеру. Карты памяти нет.

– Петя, а есть еще один вопрос, – машина проехала развязку, пересекла МКАД и устремилась в город по Рублевскому шоссе, – откуда Птица брал эти фото? Должен быть кто-то, кто подбирал пароли к личным страницам, как ты выражаешься, фигурантов, а потом сдавал эти фото убитому.

– Или продавал. Да, тоже версия в работу пошла. Проверим счета, посмотрим, порешаем. Вон, станция «Кунцевская», парковка там обычно полупустая, сворачивай смело. Дальше я на метро.

Не успела дверь тойоты захлопнуться за Петей, как из Ульяниной сумочки, брошенной на заднем сиденье, донесся звук полицейской сирены. Вера… Подруга…

Ульяна достала мобильник, пристроила на подставку, нажала громкую связь, вырулила с парковки и ловко встроилась в медленно движущийся автомобильный поток.

– Да, дорогая!

– Ты с Петечкой? – ревниво спросили из трубки.

Ульяна покачала головой. Она обожала Веру, и хотя предупреждала не раз, что Петя не способен на длительные отношения, подруга ничего не хотела слушать. Ревность подруги смешила Ульяну, и сейчас она, не удержавшись, язвительно доложила:

– Конечно! Мы немного потусили в особняке Александра Птицы, а потом решили прогуляться по весеннему ельнику. Он все рыдал у меня на плече, что так тебя любит, а ты сурово его отвергаешь. Поэтому ему приходится обращать внимание на огромные поварихины буфера, а та крутит шашни с охранником, но пуговицу на рубашке обещала пришить…

– Вы пьете, что ли? – перебила Вера, – что еще за буфера? Какая пуговица? Подожди, подожди… В особняке Александра Птицы? В интернете все кричат о нем! Его что, правда, убили? А ты там как оказалась, о Господи! Тебе мало того, что было зимой?

– Вера, приезжай ко мне сейчас, а? У меня водка в морозилке лежит, «Абсолют», папа из Стокгольма прислал. Грибочки есть маринованные. Из «Азбуки вкуса». Приезжай, а? Я тебе все-все про Птицу этого расскажу.

– Все так плохо? – в трубке было слышно, как Вера, по своей привычке, пожевала губами, – я буду через час.

***

– И вот, представляешь, – Ульяна, отставив пустую рюмку, тыкала вилкой в скользкий гриб, а тот все норовил отскочить и наконец, вылетел из тарелки прямо Вере на юбку. Та терпеливо посыпала жирное пятно солью и подняла стопку с водкой на уровень лица, закрывая от Ульяны опасно блеснувший взгляд: Вера была аккуратисткой. В любой ситуации.

– Он оказался шантажистом, гад. Помнишь артистку и сына ее? Ну, наркомана? Получается, что она не заплатила, и Птица всю историю вывалил в сеть. А может, у нее денег не было? Тварь!

– У нее сын-то умер. Вчера. В новостях передавали.

***

Черные поникшие ветки березы, словно плети, свисали над кладбищенским забором. С плотно закрытого серыми тучами неба сыпался снег с дождем. Под ногами подходивших выразить соболезнования, у кого притворные, у кого искренние, чавкала грязь.

Арина стояла, нахохлившись под огромным зонтом, устремив взгляд в деревянный крест, на фотографию улыбающегося парня, и кивала, кивала… Наконец все ушли. А Арина осталась. Хотелось побыть в тишине, поворошить воспоминания, личные, дорогие. Как сын пошел в первый класс. Как на восьмое марта нарисовал ее портрет, смешной, добрый. Как…

– Привет.

Голос бывшего мужа, отца ее единственного сына, негромкий, четко произносящий звуки, властный, она узнала сразу и опустила голову. Сейчас начнет выговаривать, виноватить, а Арина была не готова слушать. Не сейчас. Они поэтому и развелись много лет назад: Арина всегда была в чем-то виновата.

Арина повернула голову. Ничуть не постарел. Такой же подтянутый, худощавый. Обтянутые гладко выбритой кожей скулы, цепко смотрящие из-под густых бровей серые глаза. Такие же, как у сына.

– Ты не успел.

– Успел. Я прилетел позавчера.

– А почему не пришел в больницу?

– Я пришел. Я попрощался. Он был в сознании.