Смерть швейцара

Когда мотор прогрелся, Кругляк дал газ и медленно выехал со двора, попутно проверяя, все ли в порядке с арестованной машиной. Убедившись, что тормоза действуют, а двигатель работает ровно и без стука, старший лейтенант вырулил на темную безлюдную улицу и помчался к Лаврентьевскому спуску. Не прошло и пары минут, как юркие «жигули» уже пробирались по закоулкам «мещанки».

— Игорь, а ты не боишься? — поинтересовалась Лена Тарабрина. В темноте салона она основательно присмирела, хотя в отделении была весела.

— Это кого, привидений, что ли? — хмыкнул Кругляк, мельком взглянув на красивое лицо сержанта. — Ты что, дурочка? Или в школе плохо училась? Не знаешь разве, что привидений не бывает?

— Да хватит тебе, — обиделась Лена. — Как с маленькой разговариваешь. «Дурочка», «не бывает» — это я уже сто раз слышала. А если серьезно? — Лена покрутилась на сиденье, устремляя на старшего лейтенанта взгляд темных глаз, в которых не было и намека на шутку. — Что ты станешь делать, если увидишь настоящий призрак? Неужели будешь, как обычно, кричать: «Стой, стрелять буду»? Ты, Игорек, учти: пули пролетают сквозь них, не причиняя ни малейшего вреда. Они, эти самые привидения, сделаны совсем из другой субстанции, нежели человеческое тело.

— Тебе бы, Ленка, на радио работать — у тебя хорошо получается страшные сказки рассказывать, — произнес с усмешкой Кругляк, не желавший говорить всерьез о всякой ерунде. — Не знаю, что буду делать, может, в контейнер их посажу. Помнишь, как в фильме «Охотники за привидениями»? У парней там специальный контейнер был.

— Крестом против них надо, крестом, — подал голос с заднего сиденья Савельев. Его эта тема очень интересовала. — Перекрестил нечисть — и порядок. Говорят, хорошо еще святой водой окропить. Но это бабушка надвое сказала — неизвестно, попадешь ли? Призраки — они, говорят, прозрачные.

— Как же, испугается он вашего креста, дедуля. Ждите, — отреагировала Лена. — Вы что — святой? Или хотя бы священник? Он в ответ такую энергетику напустит, что вас с места сдует.

Савельев замолчал, по-видимому, пытался представить себе, каково это, когда тебя сдувает с места призрак. Зато Кругляк огласил салон раскатистым хохотом.

— Что ж ты его пугаешь, Ленок? Он и так, когда к нам пришел, от ужаса едва мог языком шевелить. Только успокоился чуток, а ты опять на него насела со всей этой чертовщиной. Он ведь описается, помяни мое слово. У старичков мочевой пузырь слабый. Как, Савельев, описаетесь? Или ничего, выдержите?

— Ты бы лучше на дорогу смотрел, Кругляк. Подъезжаем уже, — сварливо сказала Лена, не одобрявшая насмешливого отношения старшего лейтенанта к происходящему.

Чем ближе они подъезжали к дому, тем сильнее ее сердце холодной рукой сжимал страх. Самое интересное заключалось в том, что людей Лена не боялась, и на ее счету числилось несколько задержанных преступников. Но все, что касалось темных, неизведанных сторон бытия, и в особенности существ нематериальных, мистических — вызывало пристальный ее интерес. Страх же являлся компонентом ее увлечения чуждыми сущностями. Стоило Лене представить себе одиночество и беспомощность человека перед грозными силами непознанного, как у нее по спине пробегали мурашки. В такие минуты она старалась переключить внимание на другие, более реальные объекты, которые имели к ней непосредственное отношение. Вот и теперь она рассматривала пролетавшие мимо двухэтажные домики и комментировала увиденное.

— Смотри, Игорь, еще один магазин закрылся. Скоро старикам придется тащиться за покупками в центр. А дом на «Первых пионеров» совсем покосился — вот-вот рухнет. Вот еще один дом под снос — на череп похож — окна, как пустые глазницы. И фонарь не горит. У стены машина с погашенными фарами — иномарка. Интересно, что она здесь делает?

— Все, Ленок, приехали. Теперь держи ушки на макушке. На всякий случай. — Кругляк зарулил в арку и медленно поехал к проваленным ступеням крыльца. Перед этим он намеренно полоснул фарами по стене там, где тень лежала особенно густо. Там находилась дверь. Она вела в комнатушку Ауэрштадта со двора. Ничего подозрительного. Дверь закрыта, как и должно быть. Кругляк поехал дальше. Остановив машину у подъезда, он выключил фары и зажигание и, повернувшись к сержанту, ласковым голосом, каким увещевают ребенка, произнес:

— Ленк, ты только на меня не обижайся, ладно? В квартиру я пойду один. На всякий случай. — Заметив, как горестно полыхнули в темноте глаза девушки, он заговорил еще нежнее и мягче: — Понимаешь, Ленок, нет никаких привидений. Нет — и все. А если в комнате Ауэрштадта кто-то все же воет, то это — люди. Так что посиди пока с Савельевым здесь. Ну-ка, подавайте ключи от подъезда, — обратился он к пенсионеру. — Вы мне в квартире тоже не нужны. Останетесь в машине с сержантом.

Несчастные глаза Лены Тарабриной взывали к жалости и состраданию.

Кругляк отчаянно зашептал ей на ухо: