Смерть сказала: может быть

– А как же? Но там ее никто не видел. Мне следовало это предусмотреть. Она удрала, потаскушка!…

– Это исключено!

– Будь у вас за плечами мой двадцатилетний стаж, вы никогда больше не посмели бы так сказать…

– Непременно сообщите мне, если что-нибудь узнаете.

Некоторое время спустя Лоб почувствовал, что замерз, и оделся ощупью, как слепой. Телефон зазвонил опять. Голос Нелли:

– Бонатти вам сообщил?..

– Да… Я ничего не понимаю.

– Могу я прийти?

– Да, и поскорее. Жду вас внизу… Обсудим, что можно предпринять.

Но Лоб знал, что ничего уже предпринять нельзя – ни Нелли, ни кому-нибудь другому. Он представил себе, как инспектора полиции, смешавшись с толпой пассажиров на вокзале, аэродроме, готовы обрушить кулак на хрупкое плечо, защелкнуть наручники, как защелкивается капкан. У него ныло все тело, кости. Ему следовало бы сразу сдаться полиции, ведь единственным виновным являлся он сам.

Нелли не замедлил прибыть.

– У вас изнуренный вид, – заметил Лоб.

– И у вас не намного лучше.

Выбрав кресла в сторонке, они заказали два коньяка с водой. Пить и разговаривать! Разговаривать и пить! И подкарауливать телефонный звонок. Выбора не было. Репродуктор на набережной оповещал о празднике цветов и фейерверке.

Глава 12

Они наскоро поужинали, как путешественники перед отходом ночного поезда. Им уже больше нечего было друг другу сказать. Теперь Нелли составлял компанию Лобу и пытался его ободрить. Лоб дважды звонил Бонатти. Кто-то отвечал, что комиссара нет, поиски продолжаются… Лоб настаивал. Он напоминал, что Зина уже однажды пыталась покончить самоубийством. Равнодушный голос ограничивался тем, что повторял: «Мы приняли все необходимые меры». Однако Лоб не мог избавиться от мысли, что все начинается заново. С той лишь разницей, что теперь Нелли заменил Флешеля, декорация изменилась; ожидание стало мучительнее. Лоб слишком много выпил – содовая, коньяк, кофе… За стойкой метался белый силуэт бармена. Вентилятор под потолком создавал звуковой фон, как в кино! Слабое освещение, перешептывания сидящих в баре; крупный план – Нелли, то и дело поглядывающий на часы; все стало фильмом. Время остановилось, Лоб уже не понимал, что здесь делает Нелли. И тут к нему вдруг стала возвращаться ясность ума – страшная ясность, являющаяся ночью, самая проницательная и безумная. Он глотнул чего-то, что на секунду погасило пожар по рту.

– Вам следует вернуться домой, – сказал он Нелли.

– Мне некуда спешить, – отвечал Нелли. – Некуда спешить!

– Она не позвонит мне. С чего бы она стала мне звонить до встречи с Бонатти?!

Нелли открыл еще одну пачку сигарет и поставил рядом со своей зажигалкой, между стаканами.

– Она непременно сообщит нам, что и как. Мы понадобимся ей. Нам придется искать для нее выход.

У Зины был другой способ найти выход, но при таком раскладе время еще не вышло. Лобу вспомнились все объяснения Флешеля. Отсрочка продлится еще несколько часов.

– Хотите, я позвоню Бонатти? – вызвался Нелли. Он встал.

– Я пойду с вами.

Телефонная кабинка тесновата для двоих. Они были вынуждены прижаться друг к другу. От Нелли исходил запах душистого мыла, туалетной воды и еще чего-то терпкого, должно быть, тревоги. Лоб взял отводную трубку. На другом конце провода отозвались.

– Говорит Нелли… Ничего нового?

– Пока ничего. Наши люди прочесывают отель. На это потребуется время.

– А именно?

– Возможно, несколько дней.

Лоб не дослушал. Выйдя из кабины, он облокотился на стойку бара. Зеркало множило до бесконечности его отражения. Лобы в глубине ночи, потерявшие способность думать, – всего лишь тени, но Эрве Лоб был не прочь оказаться одной из них.

– Я попросил, чтобы нам дали знать, – сообщил ему Нелли. – Так оно будет проще.

– Думаете, нам следует подождать? Нелли глянул на часы.

– Еще нет и полуночи. Еще не все потеряно.

– Чего вам налить? – спросил бармен.

– Две анисовки, – заказал ему Нелли.

Они пили молча. Лоб вяло перебирал расплывчатые мысли… Мари-Анн… Несомненно, ее похоронят в Грассе… У него нет черного костюма… Послать цветы… Смешно!… Может быть, ему следует принять участие в ночном бдении у гроба? Но это роль мужа… Бедняга Филипп, который ждал тут вместе с ним лишь из любезности.

– Что вы, в сущности, сказали ей утром? – спросил Нелли.

– В сущности? Уж и не припомню. Я только добивался от нее, чтобы она решилась сказать правду. И мы поссорились.

– Это у вас вошло в привычку?

– Право же…

– Вы с ней не особенно ладили!

– У меня неважный характер. У нее тоже.

– Но вы не сказали ей ничего такого, что могло бы ее испугать?

– Я доказал ей, что она находится в опасности.

– Вот поэтому она и прячется!

Зазвонил телефон, и Лоб положил ладони плашмя на стойку, пытаясь унять их дрожь.

– Вас, – сказал ему бармен.

Спрыгнув с табурета, Лоб ринулся в кабинку.

– Лоб у телефона…

Он сразу же узнал Зинин голос.

– Где вы?.. Почему вы убежали?.. Вас разыскивает полиция.

Нелли проскользнул в кабину вслед за Лобом и прикрыл за собой дверь. Им нечем было дышать. Трубка стала клейкой в руке Лоба.

– Я вас плохо слышу… Я сказал, вас плохо слышно… Говорите громче… Где вы находитесь?.. Я поеду за вами.