Смерть сказала: может быть

— Точно, — подтвердил Нелли. — Мне была видна дорога, которая тянется по кромке луга, но я особенно не всматривался… Никаких причин для подозрительности…

— Наконец Филипп вернулся домой, и мы вдвоем отправились на ферму. В этот самый момент ворота и были открыты. С явно преступными намерениями… Теперь меня поражает то обстоятельство, что неизвестный, по-видимому, долго наблюдал за нашими передвижениями… Он точно знал, когда для него наступит самый благоприятный момент.

— Но где же он мог прятаться все это время? — возразила Мари-Анн.

— Видите, — Нелли призвал Лоба в свидетели, — моя жена ничего не желает слушать!…

— Да у него и не было никакой нужды прятаться, — продолжал Лоб. — Ведь гуляющих на холмах пруд пруди. Можно сделать вид, что срезаешь тросточку или отдыхаешь в тенечке. О-о! Никакой проблемы отодвинуть засов и при этом не привлечь к себе чьего-либо внимания.

— Допустим, — согласилась Мари-Анн. — И все-таки тут есть одно обстоятельство, которое меня очень смущает. Эти покушения… Они растянулись на годы…

— Нас тоже, — признался Лоб. — Мы тоже бьемся над этой загадкой.

— Если кто-то задумал ее убить, — продолжала Мари-Анн, — ему ничего не стоило выстрелить в нее — и делу конец. Что означают эта погоня и все эти промашки?

Воцарилось молчание. Каждый из присутствующих взвешивал свое объяснение. Нелли затянулся трубкой. Мари-Анн предложила Лобу вина, но тот отказался.

— То, что речь идет о преступных намерениях, теперь уже вне сомнений. Но, в сущности, какой из известных нам фактов можно отнести к разряду покушений на жизнь?

Филипп поднял руку. Но Лоб подал знак, что хочет продолжить.

— Я пытаюсь ответить на вопрос мадам Нелли. Например, случай в Милане. Было ли это покушением или своего рода предупреждением? И даже авария автобуса. Где доказательства, что она была подстроена человеком, желавшим показать… ну, как бы это выразиться… что он сильнее?

— В таком случае этот человек психически болен, — категорически заявила Мари-Анн.

— Не обязательно. По правде говоря, нам неизвестен характер его отношений с Зиной, и, возможно, мы толкуем его поведение превратно.

— Да, — согласился Нелли, — я вижу, куда клонит Эрве. К примеру, речь может идти о шантаже, как если бы человек добивался от Зины того, в чем ему упорно отказывали.

— Или же, — предположил Лоб, — допустим, она когда-то порвала с любовником и тот преследует ее, движимый чувством мести.

— В таком случае «промашки» — часть его плана.

— Это не разрешит проблемы времени, — настаивала на своем Мари-Анн. — Ни преследования, ни шантаж не могут растягиваться на годы!

— Что вы об этом знаете? — буркнул Нелли.

— И потом, — сказал Лоб, — возможно, мы ошибочно полагали, что преступник тенью следует за Зиной. А что, если он вынужден отлучаться, совершать длительные поездки — деловые или иного характера?

— А почему бы, — предположил Нелли, — его отношениям с Зиной не меняться? Почему бы периодам мирным не чередоваться с враждебностью?

— У вас обоих просто талант, — устало пробормотала Мари-Анн.

— И все же не мешало бы поставить в известность Бонатти.

— Кто это такой? — поинтересовался Лоб. Ответила Мари-Анн:

— Полицейский комиссар в Ницце. Мы неоднократно оказывали ему услуги, и Бонатти, разумеется, сподручнее разобраться в ситуации.

— Следует безотлагательно его повидать, — продолжил Нелли. — И если малышке и в самом деле угрожает опасность, на нас ложится слишком большая ответственность.

— Конечно. Однако неудобство состоит в том, что, получив предупреждение, комиссар пожелает расспросить Зину, и та сразу узнает, что с того момента, как она тут, на ее жизнь дважды покушались. Каким это станет для нее ударом!

— Вы правы, — согласилась Мари-Анн. — Но тогда что нам остается делать?

— Я не могу за ней неотступно присматривать. И потом, по чести говоря, дел у меня по горло. Бонатти — парень дошлый. Уверяю вас, он справится.

— Возможно, — без особого убеждения сказал Лоб. — Но вряд ли он кого-нибудь высмотрит. Можете на это не рассчитывать. Угроза слишком безлика. Если желаете, поставьте его в известность, чтобы не нести ответственности самим. Но, думается, мы могли бы провести расследование и без посторонней помощи. Я могу заняться этим самолично. Чего мы, в сущности, хотим? Проверить факты, и все. Посмотреть на прошлое Зины своими глазами — разве не так? И выяснить, что же она продолжает от нас скрывать.

— Это приведет ее в бешенство, — сказал Филипп.

— Или же она вздохнет с облегчением, — предположила Мари-Анн.

— А как же вы подступитесь к людям, которых станете расспрашивать? — спросил Филипп.

— О-о! Нет ничего проще. Я расскажу им, что Зина желает застраховаться, но моя компания, учитывая предшествующие обстоятельства Зининой жизни, хочет точно определить размеры риска, которому подвергается ее жизнь.

Наступило смущенное молчание.

— Странное же гостеприимство мы оказываем ей, — наконец сказала Мари-Анн. — Однако лучшего решения я не вижу. Когда вы отправляетесь в путь?

— Чем скорее, тем лучше… уже завтра… Почему бы и нет? Зина убеждена, что моя работа не оставляет мне никакого досуга.