Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет

Скрежет и стук стали громче, теперь уже все сомнения стерлись окончательно — к нам пробирался кто-то. Или что-то. И это что-то обладало недюжинной мощью, раз плевать хотело на толщу земли, камень и металл. Несдобровать будет, если вдруг встретимся с этим лицом к лицу.

Лицом к морде, хех.

— Будь добр, предоставь уже, — процедил я.

— СРОЧНОСТЬ НЕ ДАЕТ ВАМ ПРАВА НА ХАМСТВО, ЮНЫЙ ЛАМБЕРТ, — отозвался БАСКО. Но карту все же предоставил — через секунду уже знакомые лучи вырвались из передатчика и прорезали тьму. Они казались бледными, слабыми, какими-то чахлыми; чернота их окутывала и душила. Я уж думал, что щас они исчезнут с концами, и голограммы нам не видать, потому что как ее покажешь без стены, без опоры? Но она появилась. Стена, сырая каменная кладка, появилась слева от нас. В нескольких метрах. Лучи начали расти, разворачиваясь в полотно. Через секунду на нем пролегла сеть жирных линий и контуров, они расходились во все стороны.

Я прищурился. От долгой беготни в потемках даже слабое сияние било по глазам так, что они заслезились. Похоже, снова придется играть в картоведа. Не самая любимая игра, да и ставка высока будет. Но делать нечего.

— А где здесь мы? — спросила Софа, вставая рядом.

Словно в ответ на ее вопрос по голограмме пробежала рябь, и на схеме появилась крохотная зеленая точка. С ней сориентироваться стало легче. Но радости это не принесло. Все, что было ясно — мы не были близки вообще хоть к какому-нибудь выходу. Карта оказалась не очень подробная — видимо, силенок БАСКО и впрямь не хватало, поэтому вынести из нее получилось только то, что мы находимся в нескольких десятках метров от большой развилки, от которой шло три ветви.

Налево.

Направо.

Прямо.

Меня даже смех разбирать начал. Нервный. Ну Витек, чисто рыцарь на перепутье, богатырь. С той только разницей, что тут в перспективе башки можно на любом направлении лишиться. Потому что никто не скажет, из-за какого угла на тебя клыкастая харя выскочит.

А она сама предупреждать не будет — слишком ценит элемент внезапности.

— Понятно, — коротко бросил я, — а теперь вот что — какой из этих путей ведет к нашей цели?

— ПОТЕНЦИАЛЬНО ВСЕ ЭТИ ПУТИ МОГУТ ВЕСТИ К НЕЙ, ВИКТОР, ПОТОМУ ЧТО ВАША ЦЕЛЬ КАК ГОЛЛАНДСКАЯ МЕЛЬНИЦА — ПОСТОЯННО В ДВИЖЕНИИ.

Мне захотелось вломить по передатчику что было сил. Остановила только мысль о том, что БАСКО злопамятный и обидчивый, в ответ может током шарахнуть или гадости мне в кровь впрыснуть какой-нибудь. Ссориться сейчас с ним совсем нельзя. А очень хочется — серьезнее ведь относиться к ситуации надо.

Ну хоть мельницу приплел, а не штурвал, чучело микросхемное.

— Хорошо, какой из них безопаснее?

Этот вопрос понравился ему куда больше. Потому что ответ я получил оперативнее.

— ВЕРОЯТНОСТЬ БОЕСТОЛКНОВЕНИЯ С СИЛАМИ ПРОТИВНИКА ПРИ ПРОДВИЖЕНИИ ПО ЛЕВОМУ ПУТИ — ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ ЦЕЛЫХ И ВОСЕМЬ ДЕСЯТЫХ ПРОЦЕНТА. ПО ПРАВОМУ — СОРОК СЕМЬ ЦЕЛЫХ И ЧЕТЫРЕ ДЕСЯТЫХ. ПРЯМО — ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ И ТРИ. ВЫВОДЫ ОЗВУЧИТЬ?

— Спасибо, не стоит.

На это я и сам способен. Пока что все расклады мне не очень нравились. Даже в лучшем случае с вероятностью почти пятьдесят на пятьдесят мы наткнемся на тварей. Но лучше эту вероятность сократить и…

— Нам налево, — вытянула руку Софа. В бледном сиянии, исходящем от карты на стене, ее тонкая ладонь будто бы принадлежала покойнице.

Которой она могла бы стать. Не окажись я рядом…

Не окажись ты рядом, ее судьба могла бы вообще по-другому сложиться. А сейчас уже что толку об этом говорить. действовать пора.

— Как налево? — удивился я, — ты что, не слышала, что Басканович сказал?

— ЭТО НЕ МОЕ ИМЯ, — вклинился он.

Но я ремарку проигнорировал.

— Слышала. — Голос Софы совершенно не дрожал. Выдержка, которой только позавидовать можно, чесслово. И поучиться. — Но мы должны пойти налево.

Я шагнул к ней и взял руку в свою.

— Софа, зачем так рисковать? Все же рассчитано. Двадцать лишних процентов — это много. Особенно, если выбор стоит между тем, сохраню я сегодня кишки в брюхе или не сохраню. Это, бляха-муха, вопрос ребром!

Она повернулась ко мне и одарила жуткой улыбкой. Жуткой, потому что в ней было столько спокойствия. Спокойствия и веры. Но эта вера не подкреплялась абсолютно ничем. Не было ни статистики, ни выкладок в ее пользу. Ни-че-го!

— Каждая из этих дорог сулит нам смерть, Витя, — сказала она, — холодом веет от них. Не буду даже юлить и врать. Железка, конечно, штуковина умная и полезная, хоть и вредитель еще тот. Но чувствовать она не умеет. А я именно что чувствую. Сердцем чувствую, поджилками. Потому скажи, во что ты больше веришь — в железкин ум или в мое сердце?

Витя Богданов из прошлого, разумеется, верил в железкин ум. И двинул бы дальше, что называется, по приборам, в соответствии со здравым смыслом и наилучшей вероятностью. Но даже последние следы его пребывания в этом мире унес с собой дым от усадьбы деда Гриши. Ничего не осталось.