Смерть Сталина

— Да, Булганин!

И только тут сказал то, что и хотел сказать Булганину.

Подобные явления повторялись довольно часто, и это приводило его в неистовство».

После очередного обеда у Сталина Булганин пожаловался старому приятелю Хрущеву:

— Едешь к нему в гости, там тебя поят, кормят, а потом и не знаешь, куда ты поедешь: сам ли домой к себе или тебя отвезут куда-нибудь и посадят.

Он это произнес, будучи под крепким градусом, писал Хрущев. Но ведь что у трезвого на уме, то…

Так, может, это Булганин приложил руку к тому, чтобы земные дни престарелого, но все еще опасного вождя закончились поскорее? Версия кажется соблазнительной: за министром Булганиным стояла армия.

Но всерьез рассматривать эту версию невозможно. Николай Александрович Булганин, гедонист, поклонник красивых женщин и ценитель хороших вин, был человеком нерешительным и в политике робким. Он бы никогда не посмел затеять интригу против вождя. Он вообще не рисковал действовать в одиночку. А поддержкой в армии министр вооруженных сил не пользовался. Высший генералитет был им недоволен и не роптал только потому, что сталинские назначения не оспаривались.

Глава пятая Берия: его боялся даже Сталин

Проживи Сталин подольше, Молотов и другие тоже попали бы в очередной список на расстрел. Но еще раньше Сталин собирался расправиться с Берией. Из всего своего окружения он боялся только одного Лаврентия Павловича, решительного и авантюрного по характеру человека, который в отличие от других руководителей страны не питал никаких иллюзий.

Сталин не терпел связей между своими приближенными. Всех высших руководителей страны подслушивали. Один неосторожный разговор мог стоить карьеры и жизни. Берия это знал лучше других. Лаврентий Павлович в последние месяцы жизни Сталина по телефону отделывался односложными фразами, боялся лишнее слово сказать.

Словом, у Берии были все основания убрать Сталина, чтобы спасти свою жизнь.

Первые подозрения и первые оправдания

Лаврентий Берия родился 29 марта 1899 года в горном селе Мерхеули Сухумского района Абхазии в крестьянской семье. Он явно был незаурядным ребенком, хотел учиться и добился своего. В 1919 году закончил Бакинское среднее механико-строительное техническое училище (специальность — архитектор-строитель) и еще два года проучился в политехническом институте. Это довольно высокий образовательный ценз для партийно-чекистских кадров того времени.

Люди, которые интересовались его судьбой, говорят, что это был разносторонне одаренный человек, он любил музыку, пел, интересовался архитектурой. Но быструю карьеру в те времена можно было сделать только в политике.

В 1918–1919 годах он работал в Грузии и в Азербайджане практикантом в главной конторе нефтяной компании Нобеля, техником гидротехнического отряда. Остался в Баку, когда город был оккупирован турецкими войсками, работал конторщиком на заводе «Каспийское товарищество «Белый город».

В партию большевиков вступил в марте 1917 года и быстро вовлекся в политическую деятельность. Причем по свойству своего характера занялся весьма деликатным, чтобы не сказать сомнительным, делом: по заданию товарищей проник в контрразведку независимого Азербайджана, где с 1918 по весну 1920 года у власти находилась партия «Мусават» («Равенство»).

С осени 1919 года по март 1920-го Берия официально служил агентом Организации по борьбе с контрреволюцией (контрразведка) при Комитете государственной обороны Азербайджанской Республики.

Товарищей по партии эта история смущала. Об этом можно судить по письму, которое Берия в 1933 году из Тифлиса написал в Москву Серго Орджоникидзе, который по инерции все еще считался куратором Закавказья и в силу близких отношений со Сталиным был особо влиятелен.

Письмо Берии построено очень ловко. На нескольких страницах он отчитывается о своей работе, потом сообщает, что нашел работу для брата Серго — Папулии, и только потом переходит к главному:

«В Сухуме отдыхает Леван Гогоберидзе (первый секретарь ЦК Компартии Грузии. — Авт.). По рассказам т. Лакобы и ряда других товарищей, т. Гогоберидзе распространяет обо мне и вообще о новом закавказском руководстве гнуснейшие вещи. В частности, о моей прошлой работе в мусаватской разведке, утверждает, что партия об этом якобы не знала и не знает.

Между тем Вам хорошо известно, что в мусаватскую разведку я был послан партией и что вопрос этот разбирался в ЦК АКП(б) в 1920 году в присутствии Вас, тт. Стасовой, Каминского, Мирза Давуд Гусейнова, Нариманова, Саркиса, Рухулла Ахундова, Буниат-Заде и других.

В 1925 году я передал Вам официальную выписку о решении ЦК АКП(б) по этому вопросу, которым я был совершенно реабилитирован, так как факт моей работы в контрразведке с ведома партии был подтвержден заявлениями тт. Мирза Давуд Гусейнова, Касум Измайлова и др.».