Смерть стоит за дверью

Коллеги Тернбулла вывели меня из здания суда через заднюю дверь, чтобы избавить от встречи с толпой репортеров, сгрудившихся у парадного входа. Задняя дверь вела в частный многоэтажный гараж, которым пользовались работники суда и свидетели, вызванные для дачи показаний. Холодное мрачное строение из бетона вполне могло вызвать приступ паранойи или клаустрофобии даже у людей с более устойчивой психикой, чем у тех, что обычно оставляли здесь свои машины. Тернбулл поклялся, что это был мой последний вызов в суд и теперь я могу прийти туда только по собственному желанию, если захочу присутствовать при вынесении приговора. Главный обвинитель предполагал, что это произойдет на следующей неделе.

— Существует ли вероятность, что его признают невиновным? — поинтересовалась я.

— Вероятность существует всегда, — ответил Тернбулл, теребя руками галстук-бабочку. — Но я думаю, присяжные разгадают уловку, к которой прибегла зашита, ссылаясь на невменяемость подсудимого. Сегодняшний допрос этого мальчика выглядел топорной работой, и присяжные, как правило, весьма отрицательно относятся к подобной тактике.

— В таком случае мне нет необходимости присутствовать при вынесении приговора.

Я направилась к своему «аккорду», но вдруг, услышав сзади звук открывающейся двери, оглянулась и увидела Карсона Бекмэна, который шел между рядами автомобилей в сопровождении дяди и тети. У меня было твердое намерение поскорее сесть в машину и умчаться домой, но при виде щуплой фигурки, семенившей между двух опекунов, я вдруг изменила решение. Не знаю, что на меня накатило, но я уже не могла уехать просто так.

Они остановились около большого внедорожника серебристого цвета, и Карсон стал открывать заднюю дверцу. Я быстро направилась к ним и, остановившись на некотором расстоянии, откашлялась. Юноша и его дядя оглянулись и посмотрели в мою сторону. Дядя Карсона, одетый в костюм-тройку, был пожилым мужчиной с белоснежной шевелюрой и измученным лицом. Он выглядел настоящим аристократом.

— Простите за беспокойство, — обратилась я к ним, чувствуя, как дрожит мой голос, но тут же взяла себя в руки и продолжила: — Меня зовут Нина Сарбейнс, в прошлом Нина Мосли. Карсон, могу я с вами поговорить? Это не отнимет много времени.

Дядя юноши хотел вмешаться и вежливо попросить меня оставить их в покое. Я уже слышала слова, которые он хочет мне сказать, но Карсон кивнул и отошел от родственников на некоторое расстояние. Я пошла следом и, когда молодой человек оглянулся, не сдержалась и взяла его за руку. Он вздрогнул, и я быстро убрала руку.

— Я только хочу сказать, что разделяю ваше горе, — торопливо начала я, чувствуя, как все нужные слова застревают в горле. Я собиралась сказать, что понимаю невосполнимость его утраты, случившейся по вине моего мужа и, хотя мы с ним находимся в разном положении, Рэнди и у меня отнял слишком много.

Некоторое время юноша разглядывал меня, не скрывая любопытства. Мои слова его не обидели, но и не утешили. Молчал он достаточно долго, и я успела пожалеть о своем внезапном порыве.

— Я плохо себя чувствую, — вымолвил он наконец тихим глухим голосом. — Я не должен так себя чувствовать, — продолжил он, как будто пугаясь собственных слов и отсутствия в них каких-либо эмоций. — Со мной происходит что-то нехорошее.

— Не говорите так, гоните от себя подобные мысли, — обратилась я к Карсону умоляющим голосом. — Именно этого и добивается Рэнди, и мы не можем доставить ему такую радость после всего, что он с нами сотворил. — У меня не находилось слов, чтобы выразить свои чувства и поделиться ими с этим мальчиком, как я и намеревалась. Я хотела сказать, что знаю, как трудно справиться с чем-то огромным и ужасным, что давит на грудь, словно каменная глыба, и кажется, никогда не будет этому конца. Но вдруг испугалась собственной самонадеянности, которая толкнула меня подойти к Карсону и отвести его в сторону для бесполезного разговора. С моей стороны это было непростительной наглостью.

— Потом вам станет лучше, — лепетала я, понимая, какими неубедительными и казенными кажутся мои слова.

Какой напыщенной лицемеркой выгляжу я сама, пытаясь помочь этому юноше понять, что творится у него на душе, после того, как мой муж отправил на тот свет всю его семью, а я в это время предпочитала оставаться в счастливом неведении. Было так удобно делать вид, что все идет как надо. Теперь мне хочется, чтобы он сбросил с плеч груз прошлого, именно к этому я отчаянно стремилась сама долгие годы, не имея ни малейшего понятия, о чем в действительности идет речь. Душа кричала, что меня, подло обманув, обокрали, но ведь у Карсона отняли гораздо больше.

— Никто не может приказать вам перестать предаваться горестным мыслям. Это придет само собой, когда вы решите, что пора начать новую жизнь, — сбивчиво закончила я свою речь.