Смерть титана. В.И. Ленин

Примерно две трети объема последних ленинских работ увидели свет при его жизни. В определенный период Сталину и его партнерам было выгодно и необходимо поддерживать в народе и партии ощущение вполне дееспособного Ленина, который, может быть, лишь слегка приболел. А вот для того чтобы опубликовать уже рассмотренные здесь, и особенно «Письмо к съезду», потребовалась смерть Сталина. Ленин наивно предполагал, что его имя и его воля станут пропуском на съездовскую трибуну. Ну и что из того, что Крупская в запечатанном конверте передала в ЦК само письмо и непопавшие еще в печать другие ленинские записки? Аппарат уже был наготове. С невероятной ловкостью и коварством Сталин вместе со своими союзниками Зиновьевым и Каменевым сманеврировали этим документом.

Если есть воля вождя — ее выполним, прочтем, что там надиктовал этот полупарализованный кремлевский мечтатель. Ни в коем случае не в общем зале заседаний. Прочтем этот текст по делегациям, разобьем всех на кучки. Масса народа иногда бывает непредсказуема в своих застарелых симпатиях. А какая там у нас самая большая кучка? Петроградская партийная организация. А кто у нас там лидер? Если ты лидер, то сам и подбирай свою команду из верных непосредственно тебе людей. А лидер в Петрограде — Зиновьев.

Но я опять забегаю вперед. Из будущего прошлое видится не в образе прямой дороги, а как некий серпантин, в петлях которого герои часто душили друг друга. Пока Ленин диктует свои статьи, все-таки надеясь, что они — статьи текущего дня, а не последние. Темы этих статей переплетаются, переходят из одной в другую. И вдруг, казалось бы внезапно, возникла мысль о культуре. Все экономика да политика, и вдруг — культура! Он сам оторопел от темы и очень скромно назвал эти записки «Странички из дневника».

Начинаются они с убийственной статистики и убийственного вывода. Это сравнение количества грамотного населения в проклятом прошлом, то есть в 1897 году, и коммунистическом теперь, — в 1920-м. У мужчин на одну тысячу жителей в Европейской России грамотных соответственно 326 и 422, а у женщин — 136 и 255. Не густой прогресс. Есть цифры и по Северному Кавказу, и по Западной Сибири. Ленинский гнев страшен.

«В то время, как мы болтали о пролетарской культуре и о соотношении ее с буржуазной культурой, факты преподносят нам цифры, показывающие, что даже с буржуазной культурой дела обстоят у нас очень слабо».

А дальше идут отдельные наблюдения, до боли сегодняшние и современные. Неужели это сказано три четверти века назад, а не вчера одним из лидеров оппозиции? Неужели промахали годы, прошла война, было восстановлено и начало угасать в болоте нерешительности и бюрократий народное хозяйство, прошумела контрреволюция, принялись всерьез говорить о демократии и говорим, говорим, говорим. А тогда он сказал:

«…мы не делаем главного. Мы не заботимся или далеко не достаточно заботимся о том, чтобы поставить народного учителя на ту высоту, без которой и речи быть не может ни о какой культуре: ни о пролетарской, ни даже о буржуазной».

Дальше были другие мысли хорошего логика и очень умного человека — о настоящей, глубинной и точной смычке города и деревни: «…мы можем и должны употребить нашу власть на то, чтобы действительно сделать из городского рабочего проводника коммунистических идей в среду сельского пролетариата». Однако: «Никоим образом нельзя понимать это так, будто мы должны нести сразу чисто и узко-коммунистические идеи в деревню. До тех пор, пока у нас в деревне нет материальной основы для коммунизма, до тех пор это будет, можно сказать, вредно, это будет, можно сказать, гибельно для коммунизма». Это то, что тоже было погублено сначала политическим экстремизмом, а потом добито демагогией.

К слову сказать, если снова поднимется высокая народная волна, то она родится не среди городской молодежи поколения, выбравшего определенные и вовсе не полезные напитки, а в деревне, которой нынешним энергичным строем была оставлена единственная перспектива — вымереть.

Наверное, радостнее и труднее всего далась Ленину статья о кооперации. Он предполагал говорить о кооперации на Всероссийском съезде Советов и в первой половине декабря стал готовить тезисы. Выступить не дала болезнь, но эта мысль постоянно беспокоила.

Через Крупскую в январе ему подобрали целую гору книг по этому вопросу. По своему обыкновению он вгрызся в эту литературу и вдруг почувствовал, что он на абсолютно правильном пути. Он знал этот восторг интеллектуальной удачи и предвосхищения темы.

Она кажется вполне очевидной при первом чтении, эта статья, но в ее простоте открытие столь же универсальное, как закон всемирного тяготения. Удивительная вещь, Ньютону понадобилась то ли холера, то ли чума в Лондоне, чтобы уехать и в осенней тиши поместья осмыслить это хрестоматийное яблоко, оторвавшееся от ветки родимой, а Ленину потребовалась собственная смертельная болезнь. До этого были другие задачи: борьба с царизмом, гражданская война, интервенция, неимоверные усилия по удержанию власти…