Смерть травы

Несколько раз братья забирались на скалу и, стоя на вершине, смотрели на косматые холмы, густо поросшие вереском. Внизу зеленела крошечная долина. Джон упивался высотой, одиночеством и… властью. Фермерские дома сверху выглядели игрушечными. Казалось, можно было наклониться и поднять их с земли. Утопающая в зелени долина напоминала чудесный оазис среди пустынных гор.

Дэвиду не нравились эти восхождения, и после третьего раза он отказался от новых подъемов — в долине ему было интереснее. Большую часть времени братья проводили порознь. Пока Джон бродил по окрестностям долины, Дэвид оставался на ферме, к великой радости деда.

На исходе второй недели теплым пасмурным днем дед с внуком отправились к реке. На ходу старик то и дело срывал пшеничные колоски и внимательно изучал их, держа на вытянутых руках — он страдал дальнозоркостью. Мальчик наблюдал за ним.

— Похоже, будет отменный урожай, — сказал Беверли, — если, конечно, глаза меня не подводят.

Рядом бурлила река.

— А мы еще будем здесь, когда созреет урожай? — спросил Дэвид.

— Не знаю. Может, и будете. А ты сам-то хочешь?

— Очень, дедушка!

Они замолчали, лишь грохот волн тревожил тишину. Старик задумчиво смотрел на долину. Полтора столетия возделывал ее род Беверли.

— Почему бы нам не узнать друг друга получше? — сказал он, повернувшись к внуку. — Скажи, ты хотел бы стать фермером в долине, когда вырастешь?

— Больше всего на свете.

— Тогда все это будет твоим. земле нужен только один хозяин, а твой брат, как мне кажется, не в восторге от такой жизни.

— Джон хочет стать инженером.

— Наверно, нельзя так говорить, но я не представляю, какая другая жизнь может доставлять столько радости. Это очень хорошая земля. Развернешь собственное дело. Не жизнь, а сказка. На Верхнем Лугу с древности сохранилось несколько каменных плит. Под землей. Говорят, когда-то долина служила крепостью. Тебе, конечно, вряд ли придется обороняться здесь против пуль и аэропланов. Но знаешь, всякий раз, когда я выхожу из долины, у меня возникает странное чувство. Будто невидимая дверь затворяется за спиной.

— Я тоже почувствовал, — сказал Дэвид.

— Мой дед, — продолжал Беверли, — настоял, чтобы его похоронили здесь. Они были против. Черт бы их подрал! Каждый человек имеет право быть похороненным в своей собственной земле.

Он посмотрел на зеленые всходы пшеницы.

— Только смерть может разлучить меня с долиной.

На следующий день, вдоволь насладившись вершинами холмов, Джон спускался в долину.

Бурлящий стремительный речной поток стискивал южные склоны. Вдруг Джон заметил в скале расщелину. «Вот здорово! Это наверняка пещера», — подумал он, и решил во что бы то ни стало добраться до нее. Мальчик спускался быстро, ловко, но осторожно. Смышленый и юркий, Джон вовсе не был безрассудно храбрым.

Вот, наконец, и трещина. До темного водоворота реки — футов пятнадцать. Правда, Джона ждало разочарование — никакой пещеры не было, трещина да и только. Прямо над кромкой воды нависал большой камень, что-то вроде выступа. «А что если попробовать забраться туда и посидеть, свесив ноги в воду? — вдруг подумал Джон, — Конечно, не так интересно, как пещера, но все-таки — какое-никакое, а приключение».

Джон осторожно опустился на четвереньки, и стал ползком подбираться к краю выступа. Внизу рычала и грохотала река. Когда он был почти у цели, оказалось, что камень — весьма ненадежная опора, слишком мало места. Но — не отступать же на полдороге? Джон решил: «Опущу в воду только одну ногу». Он скорчился в неудобной позе, чтобы расстегнуть сандалию и вдруг… Нога скользнула по мокрому камню, Джон судорожно попытался удержаться, но схватиться было не за что. Он сорвался вниз, и свирепые, холодные даже в разгар лета воды Лепе захлестнули его.

Джон неплохо плавал, но бороться с неистовым потоком было бессмысленно. Течение волокло его вниз, к глубинам канала. Этот канал река промыла за сотни лет до того, как Беверли, да и вообще кто-либо, поселились на ее берегах. Волны вертели мальчика, точно камешек. Джон не чувствовал ничего, кроме величественного могущества реки и своего прерывистого пульса. Внезапно он увидел, что тьма вокруг ослабевает, уступая солнечным лучам. Свет пробивался сквозь воду — стремительную, но уже не столь глубокую. Сделав отчаянное усилие, Джон вынырнул и, судорожно вздохнув, увидел, что находится почти на середине реки. Долина кончилась. Отсюда течение немного успокаивалось, и Джон, собрав последние силы, поплыл к берегу. «Надо же, как далеко унесло, — подумал он, — и как быстро». Вдруг мальчик услышал скрип повозки, а чуть погодя — голос деда.

— Эй, Джон! Купаешься?

Ноги мальчика, наконец, коснулись дна, и он медленно, спотыкаясь, побрел к берегу.

— Ты весь дрожишь, парень! Что, сорвался? — спросил Беверли, помогая внуку забраться в двуколку.

Запинаясь и едва дыша от усталости, Джон рассказал, что с ним случилось. Старик выслушал, не перебивая.