Смерть травы

На первый взгляд, Рождество в Графстве праздновалось также, как в Урбансе: те же индейка, пудинг, хлопушки и смешные розыгрыши. Но Рождество в Урбансе было лишь бледной копией праздника, который он увидел здесь. Под вечер из деревни приехал рождественский хор. Сначала они пели в парке, освещая сумерки разноцветными фонариками, потом собрались в доме и снова пели. Роб вспомнил прошлое Рождество дома: бесконечные праздничные гуляния по головидению. Даже тогда они казались ему фальшивыми, а теперь, подумав об этом, он содрогнулся от отвращения.

Позже Сесили спросила его:

— Роб, а какое Рождество в Непале?

— Почти как здесь.

Она лежала на ковре перед камином. Черные волосы в отсвете огня отливали бронзой.

— Точь-в-точь? Так не бывает. Должна быть какая-то разница.

— Очень небольшая. Например, вместо индейки там подают жареного дронта.

— Дронты давно вымерли. Я знаю. — надулась Сесили.

— Только не в Непале. — Роб отвечал лениво, его больше не пугали вопросы Сесили, он даже мог подразнить ее. — Они живут в крошечных долинах высоко-высоко в горах и едят лимоны и имбирь. Это придает их мясу восхитительный привкус.

— Ты меня разыгрываешь, — сказала она недоверчиво.

— Ничуть. А еще там живут Противные Снеговики.

— Ой! Я слышала про них. А почему — противные?

— Потому что, когда они приходят в гости, они почему-то сразу бегут к огню, тают и растекаются по ковру ледяной лужей. Как, по-твоему, это не противно?

Сесили вскочила и бросилась на него с кулачками. Роб, смеясь, защищался. Миссис Гиффорд наблюдала за их шумной возней несколько минут, ласково улыбаясь, потом сказала:

— Пора спать, моя дорогая.

— Ну, мамочка! Ведь Рождество.

— Поэтому тебе и разрешили так долго не ложиться. А теперь пора спать. Через десять минут я к тебе зайду.

Сесили, насупившись, попрощалась и пошла наверх. Из соседней комнаты доносилась тихая музыка — Майк играл на рояле. Мистер Гиффорд ушел в оранжерею — вероятно, пожелать своим карликовым деревцам спокойной ночи.

— Значит, вы с Майком уезжаете второго января? — спросила миссис Гиффорд.

Пенфолды прислали приглашение погостить у них несколько дней. Роб не горел желанием ехать, но из-за Майка был вынужден согласиться.

— Да, тетя Маргарет, — ответил он.

Очки делали ее взгляд строгим, но это было обманчивое впечатление, как и легкая резкость в голосе. Хотя Роб по-прежнему чувствовал порой неловкость в ее присутствии, он больше не боялся, что она решит отказаться от своего эксперимента и отошлет его в Урбанс. Он уже понял, что миссис Гиффорд не относилась к тем людям, кто легкомысленно берется за что-либо, а потом пасует перед первой же трудностью. Она обладала недюжинным умом и всегда смотрела вглубь проблемы.

— Дэниел Пенфолд учится в вашей школе?

— Учился, — ответил Роб. — Он уже закончил, осенью собирается поступать в Оксфорд.

Иголка миссис Гиффорд неустанно сновала по рукоделию.

— Что он за человек?

— Я его плохо знаю.

— Не так хорошо, как Майк?

— Я ведь проучился только один семестр, — осторожно сказал Роб.

— Я надеюсь, он неглуп?

Роб уже усвоил, что назвать человека умным в Графстве вовсе не означало польстить ему. Многие умные люди всячески скрывали это качество.

— Он получал оксфордскую стипендию.

— Да, — кивнула она. — Я слышала, что он умен.

Она замолчала, продолжая вышивать. Роб надеялся, что она больше не вернется к этому разговору. Говорить о Пенфолде с матерью Майка было неловко, и Роб обрадовался, когда миссис Гиффорд сменила тему:

— У тебя очень хороший табель, Роб.

— Спасибо, тетя Маргарет.

— Ты делаешь успехи. Жаль, что я не могу сказать того же о Майке.

Он не возразил.

— Его табель встревожил меня, — продолжала миссис Гиффорд. Слишком много замечаний типа «способен на большее» и «учится без прилежания». То же самое — в спорте. «Подавал большие надежды, но не оправдал их. Полностью утратил интерес к занятиям», — так, кажется, написал тренер.

— Он ведь болел весной, — сказал Роб.

— Прошел почти год.

И снова Роб не возразил ей. Он боялся сказать что-нибудь лишнее.

— Теперь эта поездка к Пенфолдам. Мы едва знакомы с ними, но то, что я слышала о старшем мальчике, меня тревожит. Его армейские заслуги были, мягко говоря… не вполне удовлетворительны. Он подал в отставку, но, как мне кажется, не по своей воле.

Роб поднял глаза и встретился с ее взглядом.

— Поверь, Роб, я никогда не стала бы говорить с тобой об этом. Она не лгала. Сплетни в Графстве были делом обычным, но миссис Гиффорд никогда не повторяла чужих пересудов. — Просто, я уверена, что ты захочешь помочь Майку чем только сможешь.

Она не сказала: «вспомни, что он сделал для тебя», но ей и не нужно было этого говорить. Роб чувствовал, как его засасывает сила ее личности. Он уже готов был рассказать ей все: о Майке, о Пенфолде и об их революционных планах. Но «истинный джентльмен не способен на предательство» — он мог напомнить миссис Гиффорд ее же слова. Не Майк, а страх предстать в ее глазах презренным фискалом, остановил его.