Смерть Цезаря

– Обычная кирка. Днем, когда на нас напал бык – а до этого мистер Гудвин разбил мою машину, – мисс Пратт вывезла меня из загона на автомобиле. Мы проехали мимо ямы – в ней, как я потом узнал, должны были жарить быка. Вокруг ямы были куча свежей земли и валялись кирки и лопаты. Осмотрев морду быка, я подумал, что орудием убийства могла быть кирка. Я отправился с фонарем к яме, и это подтвердилось. Там лежали две кирки. Одна совершенно сухая, с присохшими комочками земли, а другая влажная. Даже сам металл снизу был еще влажным, а деревянная ручка – тем более. На металле не было земли. Очевидно, кирку тщательно и недавно вымыли. Недалеко от ямы я обнаружил шланг для поливки, и, когда поднял его, оттуда потекла вода. Ощупав траву вокруг шланга, я обнаружил, что она мокрая. Я почти уверен, что смертельная рана была нанесена киркой, затем из шланга с нее смыли кровь и снова положили на кучу земли, где я ее и обнаружил.

– Вы утверждаете, что… – Фредерик Осгуд стиснул зубы. Костяшки его сжатых кулаков, лежавших на коленях, побелели. – Мой сын… убит… киркой?

Уодделл встревожился и попытался перейти в наступление:

– Но почему же вы вчера молчали, когда там были и шериф, и полицейские?

– Вчера я не представлял ничьих интересов.

– А интересы справедливости? Вы же гражданин! Вы знаете, что означает сокрытие улик?

– Ерунда. Я не скрывал ни бычьей морды, ни кирки. А мои мыслительные процессы и выводы, которые из них вытекают, принадлежат только мне.

– Вы говорите, что ручка у кирки была мокрой, а на металле не было прилипшей грязи. А разве ее не могли вымыть по какой-нибудь другой причине? Вы расспрашивали об этом?

– Я никого ни о чем не расспрашивал. В одиннадцать часов вечера ручка кирки была мокрой. Если вы считаете разумным искать человека, который, не имея оснований чего-то опасаться, ночью моет кирку, что ж, действуйте. Если же вам нужно подтверждение моей версии, поищите лучше следы крови на траве возле шланга и отправьте кирку на анализ. С дерева весьма трудно удалить кровь.

– Не командуйте мной. – Окружной прокурор пронзительно взглянул на Осгуда и вновь обернулся к Вульфу. – Поймите меня правильно… И вы тоже, Осгуд. Я прокурор округа, я знаю свой долг и «k/.+-n его. Если было совершено преступление, то мы не закроем на него глаза, но я не собираюсь поднимать шумиху ради шумихи, и вы не можете ставить это мне в вину. Этого не одобрили бы мои избиратели, да и никому это не нужно. Есть кровь на морде быка или нет, узнаю я или не узнаю, почему ночью мыли кирку, – все равно ваша версия кажется мне высосанной из пальца. Что же, убийца с киркой залез в загон – где, кстати, был бык, – потом туда же залез Клайд Осгуд и покорно ждал, пока убийца нанесет удар киркой? Или другой вариант: Клайд находится в загоне, а преступник с киркой перелез туда следом за ним и убил его. Вы можете представить себе человека, на которого замахиваются киркой, а он спокойно ждет, пока его ударят?

– Я же вам говорил, Вульф! Только послушайте этого идиота, – прорычал Осгуд. – Вот что, Картер Уодделл! Я вам кое-что скажу…

– Прошу вас, джентльмены! – Вульф поднял руку. – Мы теряем время.

Он поглядел на прокурора и терпеливо промолвил:

– У вас неверный подход к делу. Не нужно закрывать глаза на факты. Вы ведете себя как женщина, которая прикрывает пепельницей пятно на скатерти. Но ведь кто-нибудь все равно сдвинет пепельницу. Факты таковы, что кто-то убил Клайда Осгуда киркой, и ваша обязанность установить это, выяснить, как все произошло, а не изобретать невероятные версии.

– Я ничего не изобретаю, я только…

– Прошу прощения. Вы считаете, что Клайд сам перелез через забор в загон и покорно стоял в темноте, ожидая, пока ему нанесут смертельный удар. Я признаю, что первое маловероятно, а второе почти невозможно. Это пришло мне в голову вчера вечером на месте преступления. И, как я сказал, к тому времени, когда я вернулся в дом, мне уже было ясно, как было совершено преступление. Я не верю, что Клайд Осгуд сам перелез через забор. Сперва его, возможно, оглушили ударом по голове, затем отнесли к забору, подсунули под забор или перевалили через него и оттащили внутрь загона еще на десять-пятнадцать ярдов. Потом убийца с силой ударил его киркой, нанеся глубокую рану, которая очень похожа на рану от рогов быка. Кровь, конечно, испачкала кирку, но не человека, который ее держал. Затем убийца снял с забора веревку с крюком и бросил ее около тела, чтобы было похоже, будто Клайд сам забрался в загон. Вымыв кирку водой из шланга, он отнес ее на место и ушел.

– А бык? – возразил Уодделл. – Что же, бык дожидался, пока убийца уйдет, и лишь затем накинулся на тело?