Смерть в белом халате

Архипов вдруг вспомнил, как он первый год своей профессиональной деятельности работал на «Скорой». Вызов был поздно ночью — гипертонический криз. Бабушка, которую он приехал спасать, вдруг спросила:

— А вы Маяковского любите?

Герман даже растерялся и переспросил:

— В смысле, поэта?

— Ну да, Владимира Владимировича Маяковского. Я учительница литературы.

Он не выдержал и рассмеялся — ночь, гипертонический криз и Маяковский, это был перебор.

— Я сегодня нашла его стихотворение, — продолжала бабушка, — «Мразь» называется, очень современное. — И она начала читать с выражением:

Подступает голод к гландам…
Только, будто бы на пире,
Ходит взяточников банда,
Кошельки порастопыря.

Тогда Герман поставил пациентке успокоительное. А сейчас вдруг вспомнил ту бабушку и строки Маяковского. Может, это был ему знак какой, а он просто не понял, и теперь в его больнице берут взятки, а старушка-учительница хотела его предупредить.

Чай от Галины Ивановны не помог. Герман знал, что ему поможет — только деньги на ремонт стационара, которые он ждет. Это его единственное лекарство.

Глава 6 Очень плохой день

День не задался с утра, хотя вечер накануне об этом предупреждал. До Анны Павловны Колокольцевой Юля с Вадиком Тымчишиным и верстальщиком Володей все-таки добрались. Старушка встретила журналистов со слезами на глазах.

— Бросили меня все, бросили!

— Анна Павловна, вам же предлагали переехать, — растерялась Юля.

— Куда переехать, Юля?! Мне умирать пора, а не переезжать.

— Ну что вы такое говорите!

— Говорю что есть. Помереть спокойно не дают! Вот она, чертова кукла, — Колокольцева пнула лежащую на полу люстру. Стекло зазвенело, рожки закачались.

Володя с Вадимом подняли люстру с пола.

— Давай мне подавай, а ее на крюк подвешу, — Вадим пододвинул стул и залез на него. Вова взял люстру, начал было подавать, но случайно толкнул стул, и на полу образовалась куча-мала: двое мужчин и висячий светильник, вернее, то, что от него осталось.

— О господи! — Юле только и оставалось всплеснуть руками. Все три плафона люстры раскололись на большие куски, сиротливо торчали рожки и провода.

— Ой, простите, пожалуйста, мы нечаянно, — принялся оправдываться Вадим.

— Мы не хотели, — вздыхал Вова.

— Ой, ой, бог с ней, с люстрой! Вы-то не ушиблись? — заохала Колокольцева. — Руки-ноги целы? Как вы, мальчики?

— Целы, целы, — ответил Вадик, поднимаясь. Володя тоже встал, отряхиваясь от осколков.

— Вот и помогли бабушке. Сегодня уже все магазины закрыты, люстру не купишь. Извините, пожалуйста.

— Это вы меня извините, — Колокольцева расстроилась. — Покалечиться же могли из-за меня.

— Вот ты меня все ругаешь, Юлька, а я, как знал, патрон с собой прихватил, у меня в столе в редакции валялся, словно случая ждал, — весело заявил Вадик. — Бабушка, а лампочка простая у вас есть?

— Нет, откуда? Разбились же с люстрой.

— Мы сейчас с Вадимом пойдем на «дело», — Володя воспрянул духом.

— На какое дело? Вы свое дело уже сделали. Спасибо, больше не надо, — Юля соображала, что же предпринять дальше.

— Женщина, уже уймитесь! Это дело только мужское.

Вадим и Вова удалились из квартиры с заговорщицким видом и вскоре вернулись, каждый держал в руках по лампочке.

— Операция «Подъезд» завершена, — отрапортовал Тымчишин.

— Лампочки в подъезде украли! — догадалась Юлька. — Хулиганы!

— Зато сейчас будем свет в квартиру подавать, — они гордо потрясли лампочками.

— Ворюги! — попыталась устыдить парней Юля.

— Мы просто находчивые. Учись, подруга, — подмигнул Вадим. — А то бы убились здесь, пришлось бы на поминки тратиться. Зато какой бы заголовок был в родной газете!

Юля не смогла удержаться от смеха. Но самое главное, что осталась довольна бабушка Колокольцева, которая с восторгом наблюдала, как мужчины вкручивали сначала патрон, а потом и лампочку.

— Спасибо вам, а то как бы я без света? Спасибо, Юленька! — сказала она, провожая гостей.

Тымчишин пообещал купить Анне Павловне новую люстру и повесить ее завтра, а поломанную они все вместе выкинули в мусорный бак.

С утра в редакции все обсуждали итоги горячей линии. Солировала, конечно, ответсек Мила Сергеевна.

— Заурский наш молодец, напряг всех, построил, вот и результат есть.

— Вы о каком результате говорите? — иронизировал Попов, по словам ответсека, журналист «старой формации». Хорошо это было или плохо, принадлежать к такой формации, в редакции не понимали.

— О таком, что был читательский интерес, новые темы, новые лица.

— А мне лиц не надо, я все насквозь вижу.

— Вечно вы, Артемий Петрович, меня подкалываете! Люди в вашем возрасте более толерантны.

Попов не стал расстраивать женщину и говорить, что возраст-то у них почти одинаковый.

— Мила Сергеевна! Ну где вы таких слов умных понабрались? Это молодежный сленг, наверное?

— Я умная по определению.