Смерть в белом халате

Однажды после первого курса Роза позвала Окуневского на Столбы, известные сибирские скалы. Он не имел представления о заповеднике и скалолазании, но она так его убеждала. В походе Коля любовался речками Маной и Базаихой, но подниматься на скалы категорически отказался. Роза ничего не сказала, только посмотрела в его сторону с каким-то отвращением, и он решил, что должен преодолеть себя, и полез на самый высокий, почти стометровый — Второй Столб. С высоты Николай увидел большую вертикальную трещину, которая уходила вниз и обрывалась у очень узкой и покатой площадки наподобие карниза. Как он мог сюда подняться? Тогда страх сковал его тело, и Окуневского снимали с вершины несколько человек, профессиональных альпинистов, а Роза только смеялась:

— Эх ты, неудавшаяся личность! Трус! Высоты испугался.

Тогда он чуть ли не впал в депрессию, так ему было важно, что она о нем подумала.

Сейчас Николаю Петровичу снова показалось, что Ерашова затевает очередную аферу и, не спрашивая, втягивает его в приключение. Ей, видите ли, нужна его помощь, без него она не справится. Нет уж!

— Роза, ты забыла, что я травматолог, а не пластический хирург?

— Я адекватна, Коля. Я тоже не пластический хирург, но жизнь, знаешь ли, заставит.

— Ничего не понимаю. Кто и как может врача заставить переквалифицироваться?

— Обстоятельства, дорогой. Обстоятельства. Ты, например, доволен своей зарплатой? Не думаю. А я хочу хорошо зарабатывать, не прозябать, а зарабатывать!

— Зачем тебе деньги? Это же риски какие! Роза, ты же замуж хорошо вышла, за олигарха!

— А ты откуда знаешь, хорошо или плохо?

— Народ говорит.

— А, народ. Я что-то не помню, Окуневский, чтобы тебя народ интересовал. В общем, на меня вышел один человек, попросил посодействовать в изменении внешности. Просил проконсультировать, а ты ведь знаешь, что я всегда к пластике тяготела. Ему надо молодость поддерживать, короче, я устроила его в одну клинику к приятельнице, он остался доволен, а потом обратился уже с другой просьбой, более сомнительной. В общем, я пару месяцев вечерами в клинике у знакомой стажировалась и решила рискнуть. Несколько операций сделала со своей старшей медсестрой.

— Так ты в клинике подрабатываешь? Молодец!

— Я делаю операции ночью у себя в отделении. Клиенты, которые хотят изменить внешность, так, чтобы об этом никто не знал, хорошо за это платят. И мне нужен врач.

— Ты точно сумасшедшая! Тебя же Архипов вычислит и голову снесет.

— Не снесет. Я все рассчитала. У меня две верных медсестры, которым деньги нужны позарез, еще больше, чем мне. Мне нужно еще месяца три отработать, и все, остановлюсь. Просто клиенты на три месяца уже расписаны вперед. Повторяю, мне нужен врач, ассистент. Я никому не могу довериться, кроме тебя. И мне некому помочь, Коля, некому! А сказки про мое удачное замужество оставим для санитарок. Неужели ты думаешь, что я могу быть счастлива без тебя?

У него подкатил к горлу ком, стало трудно дышать и глотать. Интересно, а кто в этот раз будет помогать ему спускаться с горы приключений, иллюзий и обмана?

Глава 35 Творческие риски

Журналист Юлия Сорнева иногда напоминала себе гончую собаку, предназначение которой найти след и бежать по нему до полного изнеможения. А в самом конце пути может оказаться, что никого здесь и не было, только шорох теней. А у теней нет историй, которые можно рассказать читателям. Все свои сомнения она вывалила Егору Петровичу Заурскому и получила совет, в котором нуждалась:

— Давай так рассуждать. Мы, конечно, можем «выкинуть» информацию о похищении Архипова и Шумской, но есть такое золотое журналистское правило — не навредить, не нанести вред. Я сегодня встречаюсь со своими друзьями-следователями и посоветуюсь. У меня есть информация, что банду преступников задержали, это некие братья Ионовы, а их главный — убит.

— Как убит? Кто он?

— Есть такие вещи, которые по телефону не говорят. Усекла?

— Усечь-то усекла, но все равно надо писать о похищении. Если не сегодня, то завтра. Информация-то расходится.

— Архипова и Шумскую просили пока молчать о происшествии. На работе будут считать, что он уезжал в командировку, а она к матери в деревню. Это у тебя везде начинает свербеть от информации, а у людей этой информации нет. Пока молчим.

Юлька решила обидеться:

— Ну вы тоже скажете, Егор Петрович! Нигде у меня не свербит! Я человек понимающий.

— Не рассказывай, свербит и у дружка твоего Тымчишина еще как зудит, раз он мой коньяк чаем подменивает. А потом накинет на себя такую придурковатость и думает, что неуязвим.

— Егор Петрович, ну что вы с этим коньяком так расстроились! Некрасиво, конечно, но Вадик так делать больше не будет.

— А мне больше и не надо. В общем, так, дорогая моя, тайм-аут берем до завтра. Пока полной картины не будет, смысла делать материал нет.

— Все поняла. Сегодня я договорилась на встречу с женой Окуневского и хочу к Архипову заскочить.

— Заскочить, заглянуть, запрыгнуть. У тебя глаголы короткого времени, а здесь разговор долгий требуется. Не торопись. Чтобы не ошибиться, не надо торопиться.