Смерть в Галерее

Фрэнсис проводила ее до двери. Они расстались на лестничной площадке, и Фрэнсис медленно и устало повернула в комнату Габриель. Конечно, Доротея могла теперь порхать по дому и перевернуть горы домашних дел. Что же касается Фрэнсис, то для нее открылись новые пугающие подробности. Почему Габриель бродила по дому в ночь, когда убили Роберта? Почему? И, в конце концов, где именно?

Она вошла в темный альков, где располагалась комната Мэйрика, и уже собиралась постучать, как вдруг услышала, что Габриель с кем-то разговаривает. Высокий тонкий голос звучал очень властно, и все было слышно очень отчетливо.

— Всю свою жизнь я поступала так, как считала лучше для семьи. И сейчас я не вижу причин менять свое поведение. Вам не кажется, что вы ведете себя как низложенный принц?

У Фрэнсис по спине пробежали мурашки. Насколько она знала, в комнате никого не должно было быть, кроме Габриель.

Она рывком открыла дверь и прямо перед собой увидела миссис Айвори. Она сидела лицом к двери в высоком черном кресле, накрытом громадной пуховой шалью. В комнате царил полумрак. В ее черных глазах и на кольцах играли отблески огоньков ярко горящего камина. За ее спиной неясные очертания мебели мягко уходили в теплый сумрак.

Сначала Фрэнсис показалось, что Габриель одна в комнате и разговаривает сама с собой. Она совершенно растерялась, не зная, как себя ведут в таких случаях. Как вдруг немного поодаль скрипнул стул, и навстречу ей поднялся мужчина.

— Дэвид!

Его внезапное появление было так неожиданно, что она сразу обо всем забыла и вскрикнула. Они оба резко на нее зашикали.

— Извините, — ответила она с обидой, которую всегда вызывает такое обращение. — Но я думала, что тебя…

— Арестовали, — вставила Габриель недостающее слово. — Но, кажется, его или отпустили, или он сбежал, — она посмотрела на него вопросительно, но он промолчал. Он стоял посреди комнаты, склонив голову и держа руки в карманах. Несмотря на небрежность позы, чувствовалось, что все тело его напряжено. Его лицо было серьезно.

Фрэнсис посмотрела в его сторону и обнаружила, что он задумчиво, без улыбки, рассматривает ее.

— Я как раз просил миссис Айвори закрыть дом, — сказал он. — Запереть. Выпроводить слуг. Если Филлида больна, пусть отправляется в клинику. Ты, Фрэнсис, можешь пожить в отеле. А сама миссис Айвори может вернуться в Хэмпстед. Нужно очистить дом.

— Что? Сегодня вечером?

— О Боже, да, это нужно сделать сегодня вечером.

— Но, Дэвид, мы не можем. — Возмутившись нерациональностью и непрактичностью предложения, Фрэнсис как-то не сразу поняла, Насколько оно странно. — Мы не можем, — Повторила она. — В любом случае, нам никто и не разрешит. Мы все должны оставаться здесь, пока инспектор Бриди не закончит осмотр в Галерее и опять не придет расспрашивать нас. У парадной двери стоит полицейский, и перед задней дверью тоже. Ты их видел, когда пришел?

— Нет… я… попал в дом другим способом.

— Я услышала, как кто-то стучится в дверь в шкафу. Я подумала, что это полиция, и впустила его. Он даже не удосужился объяснить, как оказался в кабинете моего сына. — В ее голосе не слышалось упрека. Замечание было сделано таким тоном, будто речь шла о каком-то мелком неудобстве, о котором воспитанные люди обычно не говорят прямо.

Фрэнсис посмотрела на маленький шкаф рядом с камином. Дверь была опять заперта. Задвижка была четко видна на фоне обивки. Дэвид с усмешкой проследил за ее взглядом, но промолчал. К прерванному разговору всех вернула Габриель.

— Совершенно невозможно, — сказала она, усаживаясь поудобнее. — А если бы и было можно, я бы все равно осталась. Я хочу кое-что узнать. — Ее голос дрогнул, и Дэвид обернулся к ней. На какое-то мгновение он, похоже, испугался, но потом увидел, как она все-таки стара и слаба, и его тревога понемногу улеглась.

— Я не думаю, что вы хотите превратиться в сыщика, миссис Айвори, — пробормотал он.

Некоторое время Габриель обдумывала его слова.

— Нет, — наконец, сказала она. — Но я очень любопытная старая женщина, и во всем этом ужасном деле одна вещь меня особенно поражает. Во-первых, Мадригал, бедный жалкий Мадригал, умирает от раны в груди. Потом этот гадкий маленький погонщик умирает точно так же. Любой разумный человек поймет, что оба преступления были совершены одним человеком — кем-то, кто и сейчас находится или в этом доме, или в Галерее по соседству. Это так очевидно. Любая женщина, которая не хочет смотреть правде в глаза, просто дура. Но мне кажется очень странной одна вещь — оба дома обыскивали сотню раз, но ни разу не удалось найти орудия преступления. Это мне кажется настолько странным, что я постоянно об этом думаю. И мне в голову пришла одна идея, которая поможет расставить все на свои места.

Изящное викторианское произношение и Изысканный тон придали ее словам особый Драматизм.

— Что это за идея, я не собираюсь говорить ни вам, ни кому-либо другому, — сказала она, — потому что, если я ошибаюсь, это может привести к серьезной и несправедливой ошибке. Поэтому я пока останусь здесь и выясню все сама. Что случилось, мистер Филд?