Смерть в Голливуде

— Ему не больше пятидесяти пяти. А на вид не дашь и сорока пяти, вот если бы только не седина…

— Альфред был бы слишком стар для меня, даже если бы ему было только двадцать. Такой тип характера… Ну что, Альфред? Буду я вынуждена прибегнуть к помощи мистера Куина, чтобы убрать вас с дороги, или сегодня Великий Визирь сам будет милостив?

Альфред Уоллес улыбнулся и пригласил их войти.

Мужчина, только что оравший в телефонную трубку, а теперь свирепо разъезжающий на кресле по комнате, как моторист на лесозаготовках, был воистину безмерным созданием. Каждая часть его тела была чудовищно раздута, он казался воплощением всего чрезмерного. Глаза буйвола полыхали над скулами, словно высеченными из камня. Вместо носа торчало нечто массивное и свирепое, а чудовищная черная борода клоками падала на грудь. Огромные ручищи яростно орудовали рычагами кресла, а рукава рубашки трещали по швам. Гигантская человеческая машина находилась в непрерывном движении, как будто энергия сама вырывалась из Роджера, как пар из кипящего котла. Рядом с этим чудовищным торсом крепкая фигура Альфреда Уоллеса казалась почти детской. А уж Эллери и подавно чувствовал себя рахитичным ничтожеством.

Но вниз от пояса Роджер Приам был совершенно мертв. Колосс на глиняных ногах. Фундаментом этой свирепой громадине служили высохшие кости, обтянутые тонкой пленкой истаявших мышц. Он был одет и обут. Эллери старался не думать о том, какой адский труд дважды в день надо приложить, чтобы переодеть его. Из-под брючин торчали лодыжки — две морщинистых палки, а колени беспомощно и неестественно выворачивались наружу, подобно двум концам потолочной балки, пробитой молнией.

Эллери подумал, что все несоразмерности его облика легко объяснимы: торс развился сверх всякой меры, потому что простейшее действие требовало в данной ситуации невероятных усилий. Бороде позволялось расти как придется, чтобы избежать ежедневной утомительной процедуры бритья. Его бешеные манеры выражали злобу на судьбу, сыгравшую с ним такую жестокую шутку. А вечное беспокойство — признак постоянного отчаяния, оттого, что он пожизненно прикован к креслу в четырех стенах. Но несмотря на подобные простые причины, что-то в его характере оставалось необъяснимым… Лютая свирепость — жуткая сила, жуткие эмоции, жуткая реакция на людей и любые препятствия в жизни… эта лютость, казалось, была заложена в его характере изначально. Эллери подозревал, что даже если убрать все побочные тяжелые обстоятельства, свирепость все равно кипела бы в нем. Должно быть, он был таким уже в утробе матери — дикий зверь по самой своей природе. И несчастье, происшедшее с ним, дало простор для развития подобных свойств его натуры.

— Лаурел? Чего тебе? А это кто? — встретил он их угрожающим басом, извергающимся из его груди подобно раскаленной лаве. Он весь еще клокотал от гнева после разговора со злополучным Фоссом. В глазах горела ненависть.

— Что ты уставилась на меня? Ты будешь отвечать, когда тебя спрашивают, или нет?

— Это Эллери Куин.

— Кто-кто?

Лаурел повторила имя Эллери.

— Не знаю такого. Чего ему надо? — Эллери достался свирепый взгляд. — Ну так чего же, а?

— Мистер Приам, — раздался от дверей спокойный голос Альфреда Уоллеса, — Эллери Куин — знаменитый писатель.

— Писа-а-атель?

— А также частный детектив — сыщик, — мистер Приам.

Губы Приама свирепо надулись, так что борода встала торчком, а огромные ладони инстинктивно сжались в кулаки.

— Я же говорила вам, Роджер, что я этого так не оставлю, — ровным голосом произнесла Лаурел. — Моего отца убили. На это должны были быть причины. И каковы бы эти причины ни оказались, вы тоже замешаны в этом, как и папа. Я пригласила Эллери Куина расследовать это дело, и он изъявил желание встретиться с вами.

— Ах он изъявил желание, надо же! — В голосе Роджера послышались раскаты грома, глаза угрожающе загорелись. Убирайтесь вон, мистер! Встречайтесь с кем-нибудь другим!

— Во-первых, мистер Приам, — заговорил Эллери, — я хотел бы спросить…

— Я отвечаю — нет, — сверкая глазами и зубами в дебрях бороды, рявкнул Роджер Приам. — Чего желаете во-вторых?

— Мистер Приам… — все так же терпеливо попытался продолжить Эллери.

— Без толку, мистер. Плевать я хотел на ваши вопросы. И вот что я тебе скажу, Лаурел, — его правый кулак с грохотом опустился на ручку кресла. — Что ты суешь во все свой проклятый нос? Это не твоего ума дело, ясно? А моего. И я чего захочу, то и буду делать, и в указчиках не нуждаюсь. Заруби это себе на носу!

— А вы, видно здорово струсили, Роджер, — отвечала ему Лаурел Хилл.

Приам приподнял свой кулачище, глаза его медленно закипели. Словесная лава уже клокотала у него в глотке.

— Я стр-р-русил? Чего, спрашивается? Какого-то призрака, тени? Ты что же меня, за второго Лендера Хилла принимаешь? За сопливую нюню? Что я как он, сразу в штаны наложу от страха? Не боюсь я никаких привидений, а он как родился тряпкой, так и концы отдал…