Смерть в Голливуде

Отец же Делии неизменно вставал с птицами. Сегодня он позавтракал вместе с дочерью. Когда она уехала в Лос-Анджелес, мистер Кольер отправился на свою утреннюю прогулку в лес. По дороге он остановился у большого дуба и попытался разбудить своего внука. В ответ на все его попытки из листвы доносился храп, достойный Гаргантюа и Пантагрюэля, вместе взятых. Тогда старик вернулся в дом и отправился в библиотеку. Она располагалась ниже главной залы, прямо напротив двери в комнату Приама. Их разделяла небольшая площадка, дальше переходившая в холл. Было начало девятого, как сообщил мистер Кольер Эллери Куину. Дверь в комнаты зятя была заперта, и из-под нее не выбивалось ни лучика света. Так обычно всегда бывало в этот час по воскресеньям. Поэтому старик спокойно достал альбом почтовых марок, пинцет, каталог Скотта и принялся неторопливо распределять последние приобретения по своим местам. «Знаете, я немало побродил по свету, — сообщил он Эллери, — и какое же это потрясающее наслаждение — собирать марки тех мест, где сам уже побывал! Хотите посмотреть?» Но Эллери вежливо отклонил его предложение. Сейчас было не до этого.

В начале десятого вниз спустился Альфред Уоллес. Он обменялся обычным приветствием с отцом Делии — ведь дверь библиотеки всегда оставалась открытой — и пошел завтракать, даже не заглянув к Приаму.

Миссис Гвитириз подавала ему завтрак, а Уоллес просматривал свежие газеты. Другая горничная и шофер в этот день были выходные, в доме стояла необычная тишина и покой. Только слышно было, как вторая кухарка готовит завтрак Роджеру Приаму.

Около десяти Альфред аккуратно сложил стопкой газеты, с шумом отодвинул стул и вышел с газетами в холл. Приам любил, чтобы воскресная пресса всегда была под рукой, а если этого не случалось, немедленно впадал в ярость.

Уоллес заметил свет, пробивающийся из-под двери, и ускорил шаги.

Он вошел, не постучав.

Как позже рассказывал мистер Кольер, он узнал о случившемся, услышав крик Альфреда: «Мистер Кольер! Мистер Кольер! Сюда!» Старик отбросил свой альбом с марками и кинулся в комнату Роджера. На пороге он столкнулся с Уоллесом, который рванулся к телефону, крикнув ему с безумным видом: «Присмотрите за мистером Приамом! Не случилось бы чего!» И в панике забормотал что-то в трубку насчет полиции и лейтенанта Китса. Кольер поспешил к креслу своего зятя, которое все еще оставалось в разложенном виде. Приам, в пижаме, приподнялся на локтях и застыл с выражением дикого ужаса в глазах, беззвучно открывая и закрывая рот. Насколько Кольер мог понять, с Роджером не приключилось ничего плохого, если не считать поразившего его ужаса. Тогда старик уложил своего парализованного зятя на спину, стараясь его успокоить. Но Приам лежал неподвижный и напряженный, словно в столбняке, ни на что не реагируя. Глаза его были плотно зажмурены, будто он больше всего на свете боялся снова увидеть окружающее. Старику так и не удалось добиться от него никакого ответа.

В этот момент из церкви вернулась Делия.

Испуганный вскрик заставил Уоллеса оторваться от телефона, а Кольера — от Роджера. Делия стояла в дверях комнаты Приама с таким видом, как будто не в силах была поверить собственным глазам.

Она была настолько бледна и испугана (даже более своего мужа), что в любую минуту могла потерять сознание.

— Это… Эти… — лепетала она.

Ее затрясло в истерическом смехе.

Уоллес грубо сказал:

— Уберите ее!

— Он мертв! Он мертв! — билась в истерике Делия.

Кольер поспешил к ней.

— Нет, нет, дочка… Просто до смерти перепуган. Пойди-ка лучше наверх. Мы сами позаботимся о Роджере.

— Он не умер? Но почему… И как могли эти…

— Делия, что ты, успокойся, — гладил ее по плечу старик.

— Ничего не трогай здесь! Ничего!

— Не буду, не буду, дочка…

— Чтобы никто ничего здесь не трогал, слышите? Все должно остаться как есть. В точности! — Делия кинулась к телефону и позвонила Эллери.

Когда Эллери появился около дома Приама, перед входом уже стояла патрульная полицейская машина. В ней сидел молодой офицер, что-то докладывавший по радио начальству. Он походил на рыбу в аквариуме, с беззвучно шевелящимся ртом. Его напарник, видимо, был уже в доме.

— Эй, ты! — высунул он голову из машины. — Куда идешь? — Его лицо покраснело от негодования.

— Я друг семьи. Миссис Приам только что звонила мне. — У Эллери был не менее свирепый и решительный вид, чем у полицейского в машине. Говоря с Эллери по телефону, Делия билась в истерике, и единственное слово, которое она повторяла — «лягушки», — ровным счетом ничего ему не сказало. Поэтому он спросил офицера:

— Да что стряслось, наконец?!

— Знаете, я не в силах больше все это повторять, — вдруг жалобно сморщился тот. — Не могу больше выносить их насмешек! Они там, в управлении, думают, что я пьян! Да за кого они меня принимают? Это в воскресенье-то, с утра! В этом чокнутом городе я уже насмотрелся всякого, но это уж слишком!

— Ладно, возьмите себя в руки. Известили уже лейтенанта Китса? — спросил Эллери.

— Да, дома застали. Он сейчас будет здесь.