Смерть в Кесарии

– Да, она сейчас выполняет ту работу, которую при жизни Розенфельда выполнял я. А что?

– Нет, ничего… Пожалуй, у меня все, – Натаниэль поднялся. – Простите, что занял столько времени. И, я надеюсь, если у меня вновь появятся вопросы, вы не откажетесь ответить на них так же исчерпывающе.

Левински неопределенно пожал плечами: мол, там видно будет. Видимо, ему не очень понравилось восхищенное внимание, выраженное детективом по отношению к менеджеру компании.

– До свидания, Моше, – сказал Натаниэль. – Желаю вам благополучно выпутаться из этой истории. И, конечно же, сохранить весь свой еврейский романтизм. По возможности, в денежном измерении.

Когда Натаниэль уже открывал дверь, Моше Левински остановил его:

– Вернитесь.

Розовски с удивлением посмотрел на него.

– Вернитесь и сядьте, прошу вас, – сказал Левински.

Натаниэль подчинился.

– Теперь, когда я ответил на ваши вопросы, не могли бы и вы ответить на мои?

– Пожалуйста, спрашивайте.

Левински поднялся с места и сделал несколько шагов в направлении огромного – во всю ширину стены – окна из поляризованного стекла. Розовски отметил, что походка его была столь же размеренной и, если можно так выразиться, бесцветной, как и голос. Остановившись у окна, он произнес – без всякого удивления или раздражения:

– Мне известно, что руководство страховой компании «Байт ле-Ам» прекратило следствие после смерти…

– После убийства, – вставил Натаниэль негромко.

– Что? – Моше Левински отвернулся от окна и вопросительно посмотрел на детектива.

– После убийства, а не после смерти, – повторил Розовски.

– Да, конечно, после убийства. После убийства Галины Соколовой они решили прекратить расследование. С их точки зрения, в этом не было смысла. Поскольку их бредовая теория об участии Галины в убийстве собственного мужа…

– Вы тоже слышали об этом?

– Слышал. Чтобы предположить такое, нужно было вообще не знать ни ее, ни его, ни их отношений.

– Они ведь были в разводе? – полуутвердительно заметил Розовски.

– Думаю, вы уже успели установить, что развод, на самом деле, был фиктивным. Иначе Лева… то есть, Ари не выехал бы в Израиль. Это ведь было в советские времена, не забывайте.

– Да, я знаю.

– Ну вот, я хотел сказать, что «Байт ле-Ам» больше не хочет платить деньги за частное расследование. Зачем им это? Они утратили к этому интерес. Теперь им важнее тратить деньги на опытных адвокатов. А убийство – пусть им занимается полиция. Верно?

– Верно.

– Разве они успели передумать?

– Нет, они не передумали.

– Тем не менее, вы продолжаете заниматься этим делом. Почему?

Натаниэль вздохнул.

– Боже мой, – сказал он. – Сколько раз за сегодня мне довелось услышать этот вопрос.

– И что же вы отвечали?

– Что приходило в голову, – Натаниэль усмехнулся и развел руками. – Наверное, я не совсем типичный сыщик.

– А что вам пришло в голову сейчас?

Розовски пожал плечами.

– Ну, скажем так: я тоже романтик. Я считаю романтичным довести дело до конца и наказать убийцу. И мне позиция «Байт ле-Ам» кажется совсем неромантичной.

– Но вы, как мне кажется, не настолько романтичны, чтобы работать бесплатно?

– Да, это верно, – Розовски улыбнулся. – Но, видите ли, мое детство прошло в Советском Союзе в те времена, когда там очень любили словосочетание «общественно-полезный труд». Не исключено, что подобные вещи у меня уже на уровне подсознания. Или инстинкта.

Левински вернулся за стол, опустил голову.

– Скажите, – спросил он, не глядя на детектива, – вам удалось установить хотя бы что-нибудь?

– Ну… как вам сказать. Если честно, я думаю – да, удалось, – ответил Натаниэль.

– И вы можете рассказать мне об этом? – спросил Левински, по-прежнему, глядя в сторону.

– Отчего же… Мне, кажется, удалось правильно сформулировать несколько вопросов.

Моше поднял голову и удивленно посмотрел на Розовски.

– И это все? – спросил он.

– Вот типичная реакция обывателя – извините, Моше, я не в обиду… Поверьте, это не так мало – правильно сформулированный вопрос, – серьезно заметил Натаниэль. – Один мой знакомый занимается компьютерным анализом Торы. Он утверждает, что Тора содержит ответы на все, абсолютно все вопросы. Беда в том, что мы не знаем – как именно следует спрашивать.

– Да, – задумчиво произнес Левински. – Пожалуй, вы правы. Это убедительно. Сейчас я начинаю думать, что это даже убедительнее, чем если бы вы мне изложили какую-нибудь версию. Я вам верю. Хорошо, – он извлек из кармана чековую книжку, быстро выписал чек и протянул его Натаниэлю. – Этого хватит?

Розовски принял чек, не сразу сообразив, что, собственно происходит.

– Что это? – спросил он.

– Чек, как видите. На десять тысяч шекелей, – Моше поднялся.

– Да, но я не понимаю, что вам нужно…

– Вы ни слова не сказали о сумме. Следовательно, она кажется вам вполне достаточной, – сказал Левински, глядя на Натаниэля сверху вниз.

– Достаточной для чего?

– Я покупаю ваши услуги, – заявил Левински. – Руководство страховой компании не заинтересовано в дальнейшем расследовании. Но я – заинтересован. Я нанимаю вас. Лева и Галя были моими старыми друзьями. Найдите мерзавцев, сотворивших это.