Читаем Смерть в кредит полностью

Плюс ко всему мы снова были завалены рукописями с «Исследованиями»… нас буквально засыпали бумагами и конвертами!.. всех сортов!.. нам грозило наложение ареста на имущество!.. Задолго до того, как нам удалось бы вырастить первый клубень! По этому поводу жандармы уже приходили познакомиться с нами… Наши тонкие рассуждения о «Новой расе» слегка задели людей из прокуратуры… Инспектор из академии, еще один наш завистник, выразил сомнения по поводу нашего права открывать школу!.. Он мог сомневаться сколько угодно! В конце концов, они оказались не такими уж скотами и только воспользовались случаем, чтобы предупредить нас, правда, очень вежливо, что нам лучше было бы, принимая во внимание все обстоятельства, открыть что-нибудь вроде детского сада… летнего лагеря… или даже санатория… Если же мы будем акцентировать внимание на педагогике… то с неизбежностью восстановим против себя все власти!..

Мы встали перед выбором!.. Погибнуть?.. Или заняться педагогикой… Мы долго не могли ни на что решиться… Однажды в воскресенье нас посетила группа пронырливых родителей, они шли несколько часов пешком, чтобы составить обо всем собственное мнение… Они тщательно осмотрели местность, все пристройки и общий вид участка… Больше мы их никогда не видели…

О! Мы уже начали слегка отчаиваться! Мы натолкнулись на сильное противодействие!.. Полное непонимание!.. Недоброжелательность! О! Это было слишком тяжело!.. А потом вдруг неожиданно что-то прояснилось!.. К нам явились один за другим 18 энтузиастов!.. Это были сознательные родители, ненавидевшие город и его отравленную атмосферу!.. Они во всем поддерживали нас!.. Они сразу же начали бороться за осуществление нашей реформы… за «Новую расу»… Они прислали своих малышей с задатком от общей суммы, чтобы те немедленно вступили в нашу сельскохозяйственную фалангу!.. Сто франков оттуда, двести оттуда… Остальное потом!.. Одни задатки!.. Мы не получили ни одной полной суммы!.. Остальное они обещали отдать позже. В общем, они проявили добрую волю!.. Продемонстрировали свою реальную преданность… Конечно, не абсолютную… они экономили, осторожничали и сомневались…

Наконец дети были на месте!.. Всего 15… 9 мальчиков… 6 девочек… Трое все время отсутствовали на перекличке… Нам следовало прислушаться к советам заместителя судьи… Действовать осмотрительно!.. Не раскрывать сразу же всех своих карт! Некоторая осторожность нам бы не помешала… Позже, когда опыт удастся, факты будут говорить сами за себя!.. У нас не будет отбоя от желающих! И мы сможем гордо развернуть свой флаг… «Новая раса, цвет полей».

На первый аванс, что принесли с собой дети, ничего толком купить было нельзя! Даже все необходимые кровати! и матрацы!.. Мы положили всех на солому… по принципу равенства!.. Девочек с одной стороны… мальчиков с другой… У нас не было средств даже на то, чтобы отослать их обратно к родителям!.. Появившихся внезапно денег не хватило и на восемь дней… Они все разошлись по мелочам… Особенно у нас не задержались! Нотариус забрал три четверти… Остальное ушло на медь… Примерно 5 бобин… но больших… на крутящейся подставке.

* * *

Толстуха, предчувствуя возможные осложнения, с самого начала была за картофель-экстра, растущий даже зимой… Более стойкого сорта не существовало… Даже в худшем случае, если бы излучения Куртиаля не дали ожидаемого результата… все равно можно было собрать урожай… Было бы очень странно, если бы что-то помешало ему вырасти!.. Такого никогда еще не случалось! Мы все принялись за работу… Везде, где он говорил, натянули проволоку… На всякий случай, для большей уверенности на каждую картошку мы намотали 2–3 гирлянды латуни… Это была довольно тяжелая работа… Особенно, если учесть, что работать приходилось на склоне холма… прямо на северном ветру!.. Но даже самый сильный ветер не мешал нашим ребятам! Главным для них было все время находиться на воздухе! ни минуты в помещении! Почти все они были из пригорода… Они никого не слушались. Особенно маленький тщедушный Дюдюль, который хотел перещупать всех девочек… Пришлось положить его спать между нами… Они все начали кашлять. К счастью, толстуха немного разбиралась в медицине и облепила их припарками с головы до ног!.. Им было все равно, хоть сдирай с них кожу, только не держи взаперти! Они все время хотели быть на улице! Что бы там ни случилось!.. Мы готовили довольно много жратвы!.. Целые котлы супа!..

Через три недели огромное поле картошки было полностью обмотано закрученным, с тысячью соединений, латунным проводом… это была кропотливая работа… Ток!.. Де Перейру оставалось только пустить его через сеть!.. О!.. Он распаковал свою машину… И выдал картофелю… в первые же четверть часа… серию мощных «интенсивно-теллурических зарядов»… А потом по ходу дела еще несколько мелких дополнительных импульсов… Он даже вставал среди ночи, чтобы добавить еще порцию и стимулировать картофель до отказа, возбудить его как можно сильнее… Толстуха не могла спокойно видеть, как он выходит на холод… Она вскакивала… и кричала, чтобы он оделся.

* * *

Перейти на страницу:

Все книги серии Книга non grata

Смерть в кредит
Смерть в кредит

Луи-Фердинанд Селин (1894–1961) – самый скандальный, самый противоречивый, самый несчастный и самый талантливый французский писатель XX века. Всю жизнь он стремился вырваться из нищеты – и всю жизнь работал, как проклятый, за гроши. Пытался растолкать одурманенный алкоголем и одураченный правителями народ – а в ответ получал ненависть. Указывал на истинных зачинщиков кровопролитных войн – а его клеймили как нациста и антисемита. Будучи по образованию врачом – сам серьезно болел из-за полученного на войне ранения и тягот тюремного заключения. Страстно любил Францию – а пришлось быть изгнанником в Данию. Одни возвеличивали его как гения, другие ниспровергали как амбициозное ничтожество. «Селин остается самым великим из современных французских романистов… с могучим лирическим даром», – утверждал драматург Марсель Эме. «Отвращение к Селину возникло у меня почти сразу… Терпеть не могу литературу, бьющую на эффект, ибо она охоча до клеветы и копания в грязи, ибо взывает к самому низменному в человеке», – возражал нобелевский лауреат Альбер Камю.Сам же себя Селин называл «мандарином бесчестия» и «рыцарем Апокалипсиса».Одна из самых шокирующих его книг – «Смерть в кредит» (1936). В ней писатель, не стесняясь в выражениях, жестко и надрывно описал все уродства жизни парижского дна, которые он наблюдал в юности. Читая о воинствующем аморализме, вы всеми порами ощутите мерзость окружающей обстановки с ее беспросветной безысходностью и ложью. Однако роман вызывает неоднозначные эмоции. С одной стороны картины абсурда и несправедливости пробуждают чувство негодования и протеста. А с другой – вызывает удивление какое-то почти мазохистское упоение автора хаосом. Но в этом и есть весь Селин, произведения которого до сих пор вызывают яростные споры и разноголосицу мнений.

Луи Фердинанд Селин

Классическая проза ХX века

Похожие книги

Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)
Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)

Ханс Фаллада (псевдоним Рудольфа Дитцена, 1893–1947) входит в когорту европейских классиков ХХ века. Его романы представляют собой точный диагноз состояния немецкого общества на разных исторических этапах.…1940-й год. Германские войска триумфально входят в Париж. Простые немцы ликуют в унисон с верхушкой Рейха, предвкушая скорый разгром Англии и установление германского мирового господства. В такой атмосфере бросить вызов режиму может или герой, или безумец. Или тот, кому нечего терять. Получив похоронку на единственного сына, столяр Отто Квангель объявляет нацизму войну. Вместе с женой Анной они пишут и распространяют открытки с призывами сопротивляться. Но соотечественники не прислушиваются к голосу правды – липкий страх парализует их волю и разлагает души.Историю Квангелей Фаллада не выдумал: открытки сохранились в архивах гестапо. Книга была написана по горячим следам, в 1947 году, и увидела свет уже после смерти автора. Несмотря на то, что текст подвергся существенной цензурной правке, роман имел оглушительный успех: он был переведен на множество языков, лег в основу четырех экранизаций и большого числа театральных постановок в разных странах. Более чем полвека спустя вышло второе издание романа – очищенное от конъюнктурной правки. «Один в Берлине» – новый перевод этой полной, восстановленной авторской версии.

Ханс Фаллада

Зарубежная классическая проза / Классическая проза ХX века
Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники
Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники

Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула».Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение».Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники».И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город.Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества. Однако все они – написанные в период, когда – в его дружбе и соперничестве с Сартром – рождалась и философия, и литература французского экзистенциализма, – отмечены печатью гениальности Камю.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Альбер Камю

Драматургия / Классическая проза ХX века / Зарубежная драматургия
Роза и тис
Роза и тис

Хотя этот роман вышел в 1947 году, идею его писательница, по собственному признанию, вынашивала с 1929 года. «Это были смутные очертания того, что, как я знала, в один прекрасный день появится на свет». Р' самом деле, точно сформулировать идею книги сложно, так как в романе словно Р±С‹ два уровня: первый – простое повествование, гораздо более незатейливое, чем в предыдущих романах Уэстмакотт, однако второй можно понимать как историю о времени и выборе – несущественности первого и таинственности второго. Название взято из строки известного английского поэта Томаса Эллиота, предпосланной в качестве эпиграфа: «Миг СЂРѕР·С‹ и миг тиса – равно мгновенны».Роман повествует о СЋРЅРѕР№ и знатной красавице, которая неожиданно бросает своего сказочного принца ради неотесанного выходца из рабочей среды. Сюжет, конечно, не слишком реалистичный, а характеры персонажей, несмотря на тщательность, с которой они выписаны, не столь живы и реальны, как в более ранних романах Уэстмакотт. Так что, если Р±С‹ не РёС… детализированность, они вполне Р±С‹ сошли за героев какого-РЅРёР±СѓРґСЊ детектива Кристи.Но если композиция «Розы и тиса» по сравнению с предыдущими романами Уэстмакотт кажется более простой, то в том, что касается психологической глубины, впечатление РѕС' него куда как более сильное. Конечно, прочувствовать сцену, когда главные герои на концерте в РЈРёРЅРіРјРѕСЂ-Холле слушают песню Рихарда Штрауса «Утро» в исполнении Элизабет Шуман, СЃРјРѕРіСѓС' лишь те из читателей, кто сам слышал это произведение и испытал силу его эмоционального воздействия, зато только немногие не ощутят мудрость и зрелость замечаний о «последней и самой хитроумной уловке природы» иллюзии, порождаемой физическим влечением. Не просто понять разницу между любовью и «всей этой чудовищной фабрикой самообмана», воздвигнутой страстью, которая воспринимается как любовь – особенно тому, кто сам находится в плену того или другого. Но разница несомненно существует, что прекрасно осознает одна из самых трезвомыслящих писательниц.«Роза и тис» отчасти затрагивает тему политики и выдает наступившее разочарование миссис Кристи в политических играх. Со времен «Тайны Чимниз» пройден большой путь. «Что такое, в сущности, политика, – размышляет один из героев романа, – как не СЂСЏРґ балаганов на РјРёСЂРѕРІРѕР№ ярмарке, в каждом из которых предлагается по дешевке лекарство РѕС' всех бед?»Здесь же в уста СЃРІРѕРёС… героев она вкладывает собственные размышления, демонстрируя незаурядное владение абстрактными категориями и мистическое приятие РїСЂРёСЂРѕРґС‹ – тем более завораживающее, что оно так редко проглядывает в произведениях писательницы.Центральной проблемой романа оказывается осознание Р

Агата Кристи , АГАТА КРИСТИ

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза