Смерть в Миракл Крик

– Дамы и господа присяжные, меня зовут Абрахам Паттерли, я прокурор. Я представляю иск Содружества Виргинии против подзащитной, Элизабет Уорд, – Эйб ткнул указательным пальцем правой руки в сторону Элизабет. Та даже вздрогнула, словно не знала, что ее в чем-то обвиняют. Мэтт уставился на палец Эйба, гадая, что тот станет делать, если лишится его, как он сам. Перед самой ампутацией хирург сказал:

– Благодарите Бога, что это не помешает вашей работе. Представьте, каково было бы пианисту или хирургу.

Мэтт много об этом размышлял. Представители каких профессий не сильно пострадали бы от потери указательного пальца правой руки? Раньше он бы отнес к таковым юристов, но теперь уже сомневался в этом, наблюдая, как Элизабет сжалась под таким простым жестом, под властью, которую давал Эйбу его палец.

– Почему Элизабет оказалась сегодня здесь? Вы уже выслушали обвинения. Поджог, нанесение телесных повреждений, попытка убийства, – Эйб внимательно посмотрел на Элизабет, прежде чем повернуться к присяжным. – Убийство.

– Пострадавшие собрались в зале, все готовы и жаждут поведать, что произошло с ними, – Эйб махнул рукой в сторону передних рядов, – и еще с двумя жертвами подзащитной: Китт Козловски, старинной приятельницей, и Генри Уордом, ее восьмилетним сыном, которые ничего не могут рассказать сами, поскольку мертвы.

– Кислородный баллон на Субмарине Чудес взорвался около 20:25 двадцать шестого августа 2008 года, вызвав неконтролируемый пожар. Шесть человек при этом находились внутри помещения, еще трое в зоне взрыва. Двое погибли. Четверо получили тяжелые травмы, много месяцев провели в больнице, были парализованы, перенесли ампутацию конечностей.

– Подсудимая должна была находиться вместе с сыном. Но ее там не было. Она сказала всем, что нехорошо себя чувствует. Заболела голова, поднялось давление, все такое. Она попросила Китт, мать другого пациента, приглядеть за ее Генри, пока она отдохнет. Взяла бутылку вина и пошла к протекающему неподалеку ручью. Она выкурила сигарету той самой марки, от которой начался пожар, подожгла ее спичкой той самой марки, от которой начался пожар, – Эйб оглядел присяжных. – Все это неоспоримо, – заверил он и помолчал, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – Не-о-спо-ри-мо, – повторил он по слогам и снова ткнул указательным пальцем в обвиняемую. – Подсудимая признала, что она намеренно задержалась снаружи, что она сымитировала дурноту, и что пока ее сын и подруга сгорали заживо внутри, она потягивала вино, курила сигарету, которая вызвала взрыв, и слушала Бейонсе на Айподе.

Мэтт знал, почему есть стремление заслушать его показания первыми. Эйб объяснил, как важно получить общую информацию.

– Барокамеры, кислород, все это очень сложно. Вы – доктор, вы сможете всем все объяснить. К тому же вы сами там были. Идеальная кандидатура.

Идеален или нет, но Мэтт изо всех сил внутренне противился необходимости говорить первым, задавать настроение процессу. Он знал, что Эйб считал всю эту историю с исцелением на субмарине подозрительной и хотел сказать: «Смотрите, вот нормальный американец, настоящий врач, из настоящего медицинского университета, и он туда пошел. Значит, это не совсем сумасбродство.»

– Положите левую руку на Библию и поднимите правую руку, – произнес судебный пристав. Мэтт положил на Библию правую руку, поднял левую и пристально посмотрел на пристава. Пусть считает его идиотом, который право от лево не отличает. Все лучше, чем показывать искалеченную руку, чтобы все начали отводить взгляд, как птички над помойкой, не знающие, куда приземлиться.

Эйб начал с легких вопросов. Откуда Мэтт родом (Бетесда, Мэрилэнд), в какую школу ходил (Тафтс), где изучал медицину (Джорджтаун), где живет (там же), где работает (там же), какая у него специализация (радиология), подтверждение квалификации от больницы (Фэрфакс).

– Теперь я должен задать первый вопрос, который пришел мне в голову, когда я услышал о взрыве. Что такое Субмарина Чудес, и зачем в Вирджинии субмарина, ведь моря поблизости нет?

Несколько присяжных улыбнулись, словно испытав облегчение от того, что не их одних посещал такой вопрос.

Мэтт растянул губы в улыбке.

– Это не настоящая субмарина. Помещение просто оформлено в стиле подводной лодки, с иллюминаторами, люком и стальными стенами. На самом деле это медицинский прибор, помещение для гипербарической кислородной терапии, или гипербарической оксигенации, сокращенно ГБО.

– Расскажите, как это работает, доктор Томпсон.

– Вас закрывают в камере, потом нагнетают давление до таких значений, которые в полтора – три раза превышают нормальное. Вы вдыхаете стопроцентный кислород. Высокое давление способствует тому, что насыщение крови, жидкостей и тканей кислородом растет. Поврежденным клеткам для восстановления нужен кислород, поэтому глубокое проникновение дополнительного кислорода может привести к ускоренному выздоровлению и регенерации. Многие больницы практикуют терапию ГБО.

– Но Субмарина Чудес не была частью больницы. Это важно?