Смерть в объятиях прибоя

— А потом пришлось основное внимание уделять покушению на Ротмана. А тут и Скляров со своей записью подоспел. То-то наши медэксперты удивлялись, что здоровенный мужик с таким ранением не смог выплыть. Сердце здоровое, рана хоть и рубленная, но неглубокая. Поначалу предположили, что ему просто не дали выплыть, или что плавать он не умел.

— Он и выплыл, Сашка умел плавать очень неплохо, насколько я помню. Но вылез он на другой пирс.

— Там, где Инга Рыжова сидела? Я что-то такое и предполагал, — почти равнодушно пробормотал Караваев, выпуская дым.

— Да. Он сильно напугал её, схватил в темноте. Наверное, он мало что соображал в тот момент, всё-таки по голове стукнули. А Инга его с перепугу столкнула опять в воду и удрала. Она же не знала, что он ранен.

— В любом случае, девочка тут ни при чем. Обстоятельства дела уже вполне ясны: Дунаев ударил Вершинина по голове. Ударил не смертельно, тот успел прикрыться рукой и основной удар пришелся на неё. Но от неожиданности всё же свалился в воду. Там сознание не потерял, а поплыл… Наверное, ориентацию потерял. Плавал-плавал, и угодил под катер. Тот его и притопил, так что выплыть он уже не смог. На катере следов, конечно, никаких, днище широкое, плоское, из стеклопластика. А вот ссадины на голове и шее трупа… — майор заметил, как закусила губу Женя, и быстро поправился: — на теле Вершинина есть. Небольшие, но есть.

Женя не стала возражать. Если нужно, чтобы все выглядело так, то пусть. Пусть Сашка плавает в море минут десять, пока Никита моет меч и уходит. Нестыковки во времени можно объяснить. Что такое пять-десять минут? Ерунда, в конце концов. Кому интересны подробности о том, что приключилось этой ночью с девочкой по имени Инга? Это ничего не меняет. Удар — Сашка в воде. Плывет — навстречу двигается катер с подвыпившим рулевым.

Она будет молчать, и Митя тоже, так будет лучше для всех них. И в первую очередь для Инги. Нужно ли рассказать обо всем Ольге, пусть решает сама девочка. Может быть, когда-нибудь и скажет.

Майора, или как его там… советника?.. В общем, этого ужасного типа, похоже, интересует только собственная карьера и взаимоотношения с начальством. Хотя и его понять можно. Рулевого катера не привлечешь к ответственности — он ночью наверняка не мог видеть, что там перед ним в темноте плавает. Гоблина, конечно, разыскивать станут, но не за убийство, а за нанесение телесных повреждений, а это совсем другое дело. Но главное — благодаря стараниям и деловым способностям бравого советника Караваева раскрыт заговор против депутата чего-то там Борьки Ротмана. Виват!

А убийство… Не все, далеко не все убийства раскрываются и далеко не все виновные в них несут наказания. Да будет так.

— Всё нормально, Евгения Аркадьевна?

— Да, все в порядке, Игорь Иванович. Я пойду.

— Идите.

— Но вы, кажется, тоже хотели тоже что-то у меня узнать?

— Да, — спохватился майор. — Там утром принесли приглашение на какой-то званый ужин от писательницы по фамилии Найцева. Для Мити и Жени. Интересно, когда вы успели столь близко познакомиться с этой ужасной особой?

Женя успела только загадочно и мстительно улыбнуться в ответ, как вместе с оглушающим громом на землю обрушился дождь. Именно такой, какой она ждала — неистовый, тропический ливень. Словно обезумивший джазист-барабанщик он выбил по подоконнику дробь и зашумел за окном сплошной водяной завесой.

Женя вскочила — господи, там же Инга на балконе, одна, в грозу!

Где-то хлопали окна и раздавались смех и вскрики. Скорее, вверх по лестнице, на балкон!

Девчонка стояла к ней спиной, и только худенькие лопатки вздрагивали при очередном раскате грома. Протянув руку под льющуюся с неба воду, она наблюдала за разлетающимися прозрачным веером каплями. Женя подошла и тихо, чтобы не испугать неожиданным появлением, стала рядом. Потом они посмотрели друг на друга.

— Всё не так плохо, дорогая, — сказала Женя.

— Я тоже люблю дождь, — ответила не услышавшая её за шумом воды Инга.

И тогда Женя просто обняла её за плечи, мокрые от брызг, и улыбнулась.

Ещё будут объяснения, долгие разговоры и попытки вернуть все, что можно, на круги своя. Будут гневные крики Бориса в адрес Караваева и его команды. И долгое шушукание с Ингой, так до конца и не поверившей в то, что она совсем не виновата — ни в чем. Будет прощание со странным домом, приютившим их, кажется, только для того, чтобы заставить страдать, бояться неизвестности и ещё больше — известности. Это будет позже, они решат остаться ещё на пару дней, чтобы побыть вместе, а не разбегаться без надежды когда-нибудь восстановить разрушенное. И никто не будет винить Гоблина, разве что в сердцах обзовут идиотом и дураком, а будут думать, где он теперь и что с ним. И даже Инга, наконец, впервые за последние дни улыбнется не только губами, но и глазами. Всё будет. Не так радужно и прекрасно, как хотелось бы. Но всё же они расстанутся почти умиротворенными.