Смерть в овечьей шерсти

У входа в зал Флоренс заметила своего мужа, Артура Рубрика, и отчаянно замахала рукой. Мужчины, стоявшие рядом с Артуром, указали ему на нее. Он нерешительно кивнул и стал пробираться к ней по боковому проходу. Когда он приблизился к помосту, она радостно воскликнула:

– Видишь, куда я забралась! Давай скорей сюда!

Он без особого энтузиазма последовал приглашению.

– Что ты тут делаешь, Флосси? Ты должна сидеть внизу.

– Внизу меня не устраивает.

– Но на тебя все смотрят.

– А мне плевать, – громко заявила миссис Рубрик. – Когда он дойдет до нас, дорогой? Покажи мне.

– Тсс! – недовольно прошипел ее муж, вручая ей свой каталог.

Поиграв лорнетом, Флоренс эффектно вскинула руку в белой перчатке и стала изучать каталог. В зале затрепетали белые листки.

– Сейчас наша очередь, – сказала она, переворачивая страницу. – Ну, где же мы?

Ее супруг дернул головой и что-то промычал.

– Лот один восемьдесят, – объявил аукционист.

– Тринадцать.

– С половиной, – заорал старик Ормерод.

– Четырнадцать! – Это очкастый мистер Курата Кан, вскочив, на долю секунды опередил Ормерода.

– Потолок! – пронзительно закричала миссис Рубрик. – Потолок! Правда, дорогой? Нам дали самую большую цену, верно? Этот чудный маленький япончик!

По залу прокатился смех. Аукционист усмехнулся. Охранники, стоявшие у входа на сцену, затряслись, прикрывая рты руками. Синюшное лицо Артура Рубрика приобрело фиолетовый оттенок.

Сложив руки в белых перчатках, его жена взволнованно поднялась со стула.

– Какой милый. Артур, ну разве он не прелесть?

– Флосси, ради всего святого, – пробормотал Артур Рубрик.

Однако миссис Рубрик столь энергично кивала в сторону мистера Кураты Кана, что он наконец обратил на нее внимание. Сощурившись и обнажив в улыбке длинные зубы, японец церемонно поклонился.

– Вот видишь! – торжествующе произнесла Флоренс, направляясь к выходу со сцены. – Ну разве это не замечательно?

Растерянный муж вывел ее на узкий двор.

– Мне кажется, ты привлекаешь к себе слишком много внимания, дорогая. Машешь этому японцу. Мы же с ним не знакомы.

– Да, не знакомы, – повысила голос Флосси. – Но обязательно познакомимся. Ты пригласишь его на уик-энд к нам в Маунт-Мун.

– О нет, Флосси. К чему это? Зачем?

– Я всегда считала, что нужно поддерживать с людьми дружеские отношения. К тому же он дал за мою шерсть отличную цену. Сразу видно разумного человека. Я хочу узнать его поближе.

– Эти типы только и умеют, что скалить зубы. Не люблю я их, Флосс. Продадут не моргнув глазом. Они наши естественные враги.

– Дорогой, у тебя абсолютно допотопные взгляды. Еще немного, и ты заговоришь о желтой угрозе.

Она вскинула голову, на лоб ей упала крашеная золотая прядь.

– Не забывай, что у нас на дворе тысяча девятьсот тридцать девятый год.

1942 год

Летним февральским днем 1942 года мистер Сэмми Джозеф, закупщик шерсти Текстильной мануфактуры братьев Ривен, проходил по складу фирмы в сопровождении кладовщика. Оконные стекла в помещении были закрашены черной краской, и кладовщик включил единственную лампочку под потолком. Она высветила несколько прямоугольных, затянутых в дерюгу тюков. Все остальное тонуло в полумраке. Лампочка висела довольно высоко и была покрыта толстым слоем пыли. В ее свете лица мужчин выглядели безжизненными и какими-то потусторонними. Голоса их звучали глухо, словно они вязли в шерсти. Было душно и пахло мешковиной.

– С каких это пор мы покупаем шерсть с дохлых овец, мистер Джозеф? – спросил кладовщик.

– Сроду такой не покупали, – отрезал Джозеф. – О чем ты говоришь?

– Там у дальней стенки есть такой тюк.

– Только не на этом складе.

– Бьюсь об заклад.

– Какая муха тебя укусила? С чего ты решил, что она с мертвых овец?

– Да бросьте, мистер Джозеф, я на этом деле собаку съел. Такую шерсть за милю чую. Она ведь воняет.

– Ну и где же этот тюк?

– Пойдемте посмотрим.

Они пошли дальше по проходу между тюками шерсти. По ходу кладовщик включал все новые лампочки, стараясь осветить путь. У последнего тюка он остановился.

– Вы только нюхните, мистер Джозеф.

Сэмми Джозеф наклонился над тюком. Его тень упала на мешковину с буквенной маркировкой и изображением полумесяца.

– Это шерсть из Маунт-Мун, – определил он.

– Знаю, – заметно нервничая, ответил кладовщик. – Ведь воняет, правда?

– Да, действительно, – подтвердил Джозеф.

– Шерсть с дохлятины.

– Никогда в жизни такой не покупал. Тем более из Маунт-Мун. А после стрижки запах мертвой шерсти вообще исчезает. Ты это знаешь не хуже меня. Похоже, это дохлая крыса. Ты не посмотрел?

– Посмотрел, мистер Джозеф. На днях отодвигал этот тюк. Воняет изнутри. Это точно.

– Вспори-ка его, – скомандовал мистер Джозеф.

Открыв складной нож, кладовщик воткнул его в тюк. Сэмми Джозеф молча наблюдал за ним. Тишину нарушали лишь тяжелые вздохи стропил у них над головой.

– Ну и жара здесь, – сказал Сэмми Джозеф. – Это все северо-восточный надувает. Ненавижу это пекло.

– Да, тяжко, – отозвался кладовщик.

Он стал с треском разрезать мешковину. Из прорехи полезла белая шерсть.

– Задохнешься тут совсем, – проворчал кладовщик выпрямляясь. – Так и шибает. Идите понюхайте.