Смерть в партере

Хорошо-то хорошо, в любом случае надо что-то рассказать — это как минимум даст паузу. Но сейчас мне предстояло красиво соврать, а я очень не люблю вот так врать в глаза. Сознательно и давно я изживаю из себя эту вредную привычку, правда, до победы над ней мне ещё далеко, однако это явно случай «лжи во благо». И я решил врать под этим смягчающим соусом, а историю придумал заранее: «Так ничего такого и не было! Он, когда меня посадили, повозмущался немного, потом успокоился, а на антракт, ещё пока аплодисменты не кончились, уже убежал. Когда я на второй акт пришёл, сразу после третьего, он уже сидел, а когда встал, пропуская, то таким сивушным перегаром на меня дыхнул, что меня чуть не стошнило. Во время действия я на него ни разу и не посмотрел, сидел вперёд подавшись. Потом вдруг он хвать меня за плечо и к себе потянул! Я чуть не описался от неожиданности, серьёзно! А когда на него взглянул, так и второй раз близок был… Выглядел он ужасно, фу, даже вспоминать противно!!!»

Я изобразил на лице крайнее отвращение и слегка трепещущей рукой протянул пустой стакан — ещё воды! Наливая, Александр Карлович стал задавать наводящие вопросы: «Да уж, представляю, натерпелись вы! Давайте уж тогда по-быстрому покончим с этим, и будете балет смотреть. Он не пытался вам что-то сказать, передать?.. Не было ли чего-то странного в его поведении?..»

«Да всё это было более чем странно видеть в Большом на „Лебедином“! А сказать, может, что и хотел, но даже звуков более-менее членораздельных никаких не издавал. И передавать ничего не передавал, хотя…» Было видно, как напрягся старый служака, я же, делано закатив глаза, усердно делал вид, что усиленно вспоминаю. Помучив же его секунд десять, что-то якобы смутно вспомнил: «Он одной рукой меня к себе тянул, а вторая у него в кармане пиджака была. И то ли он её вытащить не мог, то ли достать что-то оттуда силился… Потом же его бить в судорогах начало, руки, ноги в разные стороны разбрасывать, очки, телефон на пол полетели. Может, что и было в кармане, да тоже вылетело…»

Всё, я это сказал! Озвучил свою версию… Александр Карлович остался доволен, по крайней мере внешне, и сообщил мне, что теперь все силы он приложит для убеждения коллеги в моей полной невиновности. Засим пожелал мне хорошего просмотра и попросил, если ещё что вспомню — звонить в любое время суток. А на прощание, явно из вежливости, предложил, не стесняясь, обращаться, если нужно будет приглашение сделать. И я решил дурика до конца отработать: «Ой, спасибо! Здорово-то как, что вы помочь можете — у меня как раз есть одна просьба! В четверг блок „Легенды о любви“ начинается, хочу на все составы сходить, и вот на первый спектакль пока никак вопрос с хорошим местом решить не могу. А это — мой любимый балет Григоровича! Помогите, Александр Карлович, умоляю вас!!!»

В итоге я добился от него обещания сделать пригласительный не дальше пятого ряда, ещё раз напомнил про обещание беречь меня и обелить честное имя и распрощался уже на первых тактах. Мне кажется, я убедил его, что я полный лох…

«Гамлет» был ожидаемо хореографически плох, сценографически слаб, состав не лучший, да и танцевали, при полупустом-то партере, артисты без фанатичности. В какой-то момент у меня даже проскользнула крамольная мысль, что, может, на оперу лучше было пойти, которую я не сильно жалую. Нет, естественно, как театрал-интеллектуал я посещаю оперные премьеры как минимум в Большом, а иногда и в Стасике, и в «Геликоне». И я даже знаю людей, которым опера искренне нравится больше, чем балет, — что для меня загадка. И да, есть немало трогающих до глубины души арий, однако в целом опера для меня лишь конкурент балету за сцену и бюджет театра. Впрочем, на ещё более низкой ступени моего рейтинга зрелищ стоит драмтеатр, в котором меня прямо-таки бесит, как там артисты огромными репликами не могут передать и малой части тех эмоций, что балетный артист способен дать одним движением. Так что для меня завсегда лучше посмотреть плохой балет, нежели хорошую оперу, а на драматические спектакли я вообще не ходок.

Укрепившись в этой мысли и поборов мысль крамольную, я рассеянным взглядом продолжил следить за сценой из лучшего места в зале, пребывая в ложе в одиночестве. Ну а постольку-поскольку происходившее на сцене действо увлекало слабо, то я и вновь предался размышлениям относительно того, как же мне жить-то дальше? Кто виноват и что делать? — два извечных русских вопроса…

А после встречи с Карловичем я поверил ему пока только в одном: кореец жаждет моей крови. И похоже, что они заодно разыгрывают классическую комбинацию — добрый полицейский и злой полицейский. И тогда теперь стоило ждать появления второго…