Смерть в рассрочку

Борис Ефимович тоже сегодня собирался поехать в Москву, но позже, к вечеру. В пустынном особняке хорошо думалось. Он не любил, когда его беспокоили. Вадим Большаков беспардонен, он уставал от него.

Предстояло ещё отдать приказание сторожу, который находился здесь безотлучно. Надо было вызвать женщину, живущую в поселке, которая приходила делать уборку.

Сторож, здоровенный амбал, одичавший от безделья, удивился:

- Так ведь порядок в доме, все блестит.

- Гостей жду. Пусть Матвеевна ещё раз как следует глянет женским глазом. Я ещё позвоню.

- Понял, - амбал кивал головой.

- И вот ещё что... - помедлил Мастинский. - Никто поблизости не крутился?

- В смысле? - здоровяк таращил на хозяина глаза.

- Не интересовался особняком кто-нибудь? В разговоры с тобой не вступал?

- Еще чего! - возмутился сторож. - Я порядок знаю. Кто сюда сунется, собаки, как волки, загрызут. Все в округе знают. Я, когда в магазин за продуктами отлучаюсь, не только двери запираю, но и кобелей отвязываю. Не дом - крепость неприступная.

Это хорошо, что крепость. Два офиса в столице были защищены от прослушки. Особняк... Время от времени Мастинский привозил специалиста, тот все обшаривал. "Закладок" не было. Сейчас, когда собирался потеснить Беглова, надо принять дополнительные меры для безопасности. Одну из глухих комнат клязьминского особняка Борис Ефимович собирался оснастить специальным оборудованием, исключающим прослушку. Удовольствие не из дешевых. Подобные помещения имелись в обоих офисах.

Здесь, в дачном поселке, заметить посторонних людей легко. Особенно зимой, когда нет наплыва гостей, но поберечься не помешает. Снять информацию лазером с окна при помощи колебания стекла - вполне возможно. Дела затеваются крупные, значит, надо быть готовым ко всему. В таких случаях не экономят.

На днях Мастинский собирался пригласить в гости Ирэн с отчимом. Привезти её сюда, в дом, показать все. Пусть посмотрит, как он живет. Он и раньше хотел это сделать, да мамаша Ирэн подкачала. Сергей Львович в лечебницу её отправит на этой неделе.

Он вспомнил о Большакове. Хорошо бы с журналистом дело выгорело! Борис Ефимович не брезговал ничем, старался не упускать ни единой возможности.

А Большаков, расставшись с шефом, направлялся, как и было говорено, в Москву.

Когда выехал из дачного поселка, следом за его темно-синим "Вольво" тронулся серый грязный "жигуль", который до того времени, заметенный снегом, неприметно торчал у обочины.

За рулем сидел Сема Резаный.

Следуя из Москвы по пятам Большакова, он не стал въезжать в дачный поселок, где его могли заприметить.

Дачным поселок можно было назвать с большим натягом. Господа новые русские, скупив землю, возводили здесь дворцы один краше другого. Лишь кое-где попадался пустой незастроенный участок или торчал из-под снега фундамент. Это значит, какой-нибудь местный бедолага, не продавший свой клочок богатею, пыжился соорудить скромный домишко. Таких пустырей среди роскошных вилл было немного.

Сема успел обозреть все как следует, пока торчал на обочине дороги. Он знал, что в доме находятся Мастинский и Большаков, но слышать, о чем они говорили, он, конечно, не мог. Да это и не входило в его обязанности. Он донесет Беглову, а тот пусть сам решает, как быть дальше. Солидный дядя, этот Мастинский, по всему видать.

Большаков, удобно расположившись в салоне, включил музыку, чтобы не скучно было.

Он вспомнил, как изменилось лицо Мастинского, когда он ему про Ирэн намекнул. Хорошая девочка, слов нет. Лакомый кусочек. Он, Большаков, тоже не прочь с ней побаловаться. Но у босса, видать, на её счет намерения серьезные. Надо поаккуратнее с насмешками. Не ровен час скажешь что-нубудь не то. Его дело маленькое. Вадим удивлялся: при возможностях Мастинского западать до такой степени на какую-то девчонку?.. Умный, хитрый, могущественный Борис Ефимович, оказывается, имеет маленькую слабость. Он этого не понимал.

Хотя чего тут не понимать? Прокололся же он с этой чертовой медсестрой из дома отдыха, Маргаритой Сергеевной!

Сексуально озабоченная хищница... Но как была хороша в постели! Как изощренно ругалась матом, когда сидела на нем верхом и качалась... Ни капли женской стыдливости. Она называла все своими именами, и это тоже подстегивало, возбуждало. У него даже сейчас что-то екнуло в груди. Хороша, мерзавка, но какая стерва! Вместо одного любовника ей нужно пару жеребцов, может быть, они её удовлетворят.

На такую ситуацию он и напоролся, когда отлучился на день в Москву.

Большаков проехал уже жостовскую развилку. Занятый своими мыслями, он так и не заметил, что у него на хвосте висит грязный "жигуленок".

Резаный больше, чем на пять машин, от темно-синего "Вольво" не отставал. На Ярославском шоссе, боясь упустить клиента, приблизился ещё на одну машину. Так они доехали до Кунцева.

"Куда это он лыжи навострил?" - подумал Сема.

Большаков, позвонив предварительно из машины, не поехал ни в свой офис на Малой Грузинской, ни домой, на Берсеньевскую набережную. Он ехал к Евгению Балину.

Сема Резаный этого не знал. Он боялся упустить из виду