Смерть в рассрочку

— А почему ненавидят комиссаров и евреев в тех городах и селах, через которые мы прошли? Люди постоянно говорят: евреи — наше несчастье в красной России.

— Что я должен Вам ответить? О комиссарах скажу позднее. О евреях же могу только сказать, что они не умеют работать, что евреи и цыгане одинаковы — они не хотят работать. Главное, с их точки зрения, это торговля. Некоторые евреи, живущие у нас, говорят, что в Германии им было бы лучше, потому что там разрешают торговать. Пусть и бьют, но зато разрешают торговать. Быть рабочим или крестьянином еврей у нас не хочет, поэтому их и не уважают… Слышали ли Вы, что в Советском Союзе имеется еврейская автономная область со столицей в Биробиджане? Так вот там не осталось ни одного еврея, и живут в еврейской автономной области одни русские.

— Известно ли Вам, что вторая жена Вашего отца тоже еврейка? Ведь Кагановичи евреи?

— Ничего подобного. Да, Каганович еврей. Но вторая жена моего отца была русской. Его первая жена грузинка, вторая — русская. Все!

— Разве фамилия его второй жены не Каганович?

— Нет, нет! Все это слухи. Чепуха.

— Каково Ваше мнение по вопросу о том, что гражданское население и прежде всего красных комиссаров призывают сжигать все те места, которые они оставляют, ожигать все запасы? Это же вызовет голод, это же ужасное бедствие, которое постигнет все советско-русское население.

— Когда Наполеон вошел в Россию, делалось то же самое. Скажу откровенно, я считаю это правильным. Почему именно? Потому что мы враги. Надо бороться, а в борьбе все средства хороши.

— Сделает ли правительство с Москвой то, что было сделано во времена Наполеона?

— В борьбе все средства хороши! Но почему вы так убеждены, что непременно возьмете Москву? Надо же, как вы уверены!

— Известно ли Вам о речи, произнесенной по радио Вашим отцом?

— Впервые слышу.

— Что сказал отец напоследок, прощаясь с Вами 22 июня?

— Иди, воюй!

— Женаты Вы или еще холостяк?

— Да, я женат.

— Есть ли у Вас дети?

— Одна дочь. Ей три года. (На самом деле у него был пятилетний сын Евгений, рожденный, правда, в так называемом гражданском браке. — Б. С.)

— Не хотите ли Вы, чтобы мы известили жену, что Вы попали в плен?

— Не нужно… А впрочем, если хотите, то сообщайте. Мне все равно.

— Не думаете ли Вы, что семья из-за этого пострадает? Разве это позор для солдата попасть в плен?

— Мне стыдно! Мне стыдно перед отцом, что я остался жив.

— Но ведь не только перед отцом, но и перед женой!

— Жена — это безразлично.

— Неужели в России семейная жизнь настолько безразличная вещь? Неужели жена не беспокоится о Вас?

— Конечно, беспокоится… Я ее очень уважаю. Я ее очень люблю! Но то, что я в плену и что жив — это позор.

— Убежит ли Ваша жена из Москвы вместе с красным правительством? Возьмет ли ее Ваш отец вместе с собой?

— Может быть, да. А может быть, нет.

Жуткий ответ… И что самое главное, абсолютно правдивый. Чтобы в этом убедиться, достаточно обратиться к хорошо известным воспоминаниям Светланы Аллилуевой. Вот что она, в частности, пишет.