Смерть в редакции (ЛП)

В понедельник утром, сразу после завтрака я позвонил в «Нью-Йорк таймс» и, выслушав поочередно полдюжины различных голосов, узнал от какой-то сладкоречивой дамы, что объявление, которое я имею в виду, будет стоить тридцать две тысячи девятьсот тридцать два доллара при публикации в будний день и тридцать девять тысяч шестьсот девяносто девять долларов, если я пожелаю, чтобы оно увидело свет в субботу. Пришлось позвонить Вульфу в оранжерею, сообщить обе цифры и запросить инструкции.

— Если вы не намерены оставить свою затею. — сказал я, — осмелюсь предложить публикациию в будни.

— Да! — рявкнул он и с грохотом бросил трубку. Вульф не любит, когда прерывают его общение с цветочками, но еще больше он не любит тратить деньги на что-либо, кроме еды, пива, книг и обожаемых орхидей.

Оставшаяся часть утра была потрачена на то, чтобы пропихнуть наше объявление в «Таймс». Моя первая остановка была в местном отделении «Метрополитен траст компани», где мне был выписан кассовый чек на без малого тридцать три тысячи. Затем я отправился в «Таймс». Чек мой пришелся им вполне по душе, но какая-то чрезмерно вежливая, весьма молодая, очень привлекательная и чрезвычайно рыжеволосая женщина терпеливо объяснила мне голосом, похожим на звон колокольчика, что ввиду «неоднозначности содержания представленного мною объявления» его публикация потребует специального одобрения.

— Сколько времени это займет? — спросил я, подарив ей одну из своих самых искренних улыбок.

— Не исключено, что мы сможем сообщить вам о принятом решении уже сегодня, — ответила она с не менее искренней улыбкой. — Это зависит от того, насколько занят мистер Уорнер. Он решает, приемлемо объявление или нет. Мистер Уорнер может попросить внести некоторые изменения или вообще не разрешить печатать.

— Если нам с вами удастся разрешить все проблемы сегодня, когда можно ожидать публикацию?

— Скорее всего в среду, — последовала еще одна искренняя улыбка.

— Не завтра? — спросил я, вздернув одну бровь. Лили как-то заметила, что у меня это получается очень мило.

— Нет, не завтра, — ответила она, тоже вздернув бровь. Умница. — Мы известим вас, мистер Гудвин, сразу, как только будет принято решение.

Сделав еще несколько хилых попыток ускорить ход событий, я сдался и сообщил рыженькой номер нашего телефона, а она со знанием дела заполнила несколько анкет. Видимо, мне придется изменить свое мнение о рыжульках.

В особняк из бурого известняка я вернулся в начале двенадцатого. Вульф сидел за столом и изучал каталог семян. Я занял свое место и объявил:

— Чек принят, а судьба объявления, или, если хотите, письма, находится в руках «Таймс». Кстати, оно может не пройти их цензуры.

— Вот как? — сказал он, оторвав взгляд от каталога. — И на каком же основании?

— Мне не сказали. Просто заявили, что ввиду неоднозначного характера объявления оно не может быть опубликовано без предварительного одобрения.

— Ха! — воскликнул Вульф. — Они не изменят ни слога.

— Мне плевать на вашу самоуверенность, — сказал я, — и потому ставлю десятку на то, что они потребуют коррективов. Ставка — один к одному.

— Арчи, вы только что потеряли десять долларов, — с самодовольным видом заявил Вульф и вернулся к своему каталогу.

Вообще-то я надеялся, что он прав, но в то же время мне казалось, что я смогу удвоить свои деньги. Больше всего я, однако, опасался, что из «Таймс» по какой-либо причине вообще не позвонят, и реализация всей нелепой затеи отодвинется еще на несколько дней. В таком случае мне придется дольше терпеть и ждать того момента, когда я наконец узнаю, что задумал Вульф. Мои волнения оказались безосновательными, сразу после ленча зазвонил телефон.

— Офис Ниро Вульфа. Говорит Арчи Гудвин.

— Мистер Гудвин, это — «Нью-Йорк таймс». Могу ли я поговорить с мистером Вульфом? — торопливо произнес мужской голос.

Я прошептал почти беззвучно название газеты, и Вульф взял параллельную трубку; я продолжал держать свою у уха.

— Ниро Вульф у телефона.

— Мистер Вульф, я — Боб Уорнер из «Таймс». Хочу сообщить, что ваше объявление принято без изменений. Мы подготовим его к публикации в среду. Если у вас нет никаких особых пожеланий, кроме заголовка в сорок пять пунктов, мы наберем его нашим стандартным шрифтом. Вас это устраивает?

— Вполне, мистер Уорнер, — ответил Вульф.

— Завтра утром мы сможем показать вам гранки.

— Мистер Гудвин подъедет, чтобы взглянуть на них. Благодарю вас.

Когда мы повесили трубки, я сказал, покачав головой:

— Что же, злорадствуйте, если хотите. Говорят, что это полезно для здоровья.

— Арчи, я никогда не злорадствую, — ответил он, но складки на его щеках несколько углубились. Это его вариант улыбки.

Я достал бумажник, вытянул оттуда десятку и, подойдя к нему, торжественно возложил банкноту на стол.

— Чушь, — сказал я, — уверен, что вы злорадствуете.

Он с садистской медлительностью свернул десятку и неторопливо засунул ее в карман жилета.