Смерть в стекле

– А что случилось с мисс Лидией? – спросила Брайди. – Раз теперь я ношу ее одежду?

Но горничные лишь озадаченно покачали головами.

Брайди повторила вопрос, гораздо медленнее и с английским выговором.

Горничные дали Брайди еще один засахаренный орешек и позвали Элайзу. Та сообщила Брайди, что мисс Лидия, когда была ненамного старше Брайди, выпала из окна и разбилась насмерть.

– Она слишком далеко высунулась из окна, чтобы покормить черного дрозда, свившего на карнизе гнездо, – объяснила Элайза. – Так сказал Гидеон.

Горничные, складывавшие белье в углу комнаты, переглянулись.

– Кто такой Гидеон?

– Молодой хозяин, сын доктора Имса. Он сейчас в школе. – Элайза потрепала Брайди по руке. – И это к лучшему: Гидеон не всегда добр. Но он очень красив и умен, и в один прекрасный день станет великим врачом, как и его отец.

– А меня он тоже вытолкнет из окна? – спросила Брайди. – Как Лидию?

Одна из служанок в углу комнаты вскрикнула, вторая выронила груду нижних юбок.

Элайза наградила их холодным взглядом и снова переключила внимание на Брайди.

– Гидеон пальцем тебя не тронет, я не позволю. Ты будешь моим вторым ребенком.

– Значит, у вас есть первый ребенок?

– Есть. Только он еще маленький, и зовут его Эдгар Кемптон Джонс.

– Имя как у настоящего джентльмена! – заметила Брайди.

Одна из горничных в углу фыркнула. Вторая пихнула ее локтем.

Элайза сердито взглянула на смешливую горничную.

– Ты закончила, Доркас?

Более рослая из двух горничных, насупившись, сделала реверанс.

– Тогда иди и займись бельем миссис Имс, – строгим тоном распорядилась Элайза. – Мэри, помоги ей.

Горничные пошли вон из комнаты. Элайза проводила их взглядом и повернулась к Брайди.

– Глупые гусыни.

Брайди рассмеялась.

– Ту, что покрупнее, с хромой ногой, зовут Скверная Доркас. Доктор Имс взял ее из исправительного дома.

Брайди вытаращила глаза.

– Но я – экономка, поэтому они должны меня слушаться. – Элайза показала Брайди большую связку ключей, которую она носила на поясе, дабы прятать под замок все, что могла бы стащить Скверная Доркас.

– А почему доктор Имс привел сюда Скверную Доркас?

– Доктор Имс любит помогать несчастным.

– Вы тоже были в исправительном доме?

– Вовсе нет, – рассмеялась Элайза. – С доктором Имсом я познакомилась в больнице, и он предложил мне работу. До замужества я была служанкой. – Она помрачнела. – Но потом я оказалась одна, больной и нищей.

– И несчастной?

– В некотором роде.

– Но потом вы пришли сюда.

– И здесь родился Эдгар. – Лицо Элайзы просияло.

– И вы стали экономкой.

– Не сразу. Сначала я была простой служанкой, но я усердно трудилась, училась, чему могла.

Брайди кивнула. Элайза была вдова, мать и экономка, и при этом молода. Брайди видела, что за приветливой наружностью Элайзы кроются печаль и твердость духа – свидетельство того, что ей случалось терпеть куда более страшные вещи, чем презрительные насмешки прислуги.

– И все сложилось как нельзя лучше, Бриджет. – Элайза стиснула ее руку. – Завтра ты познакомишься с моим малышом Эдгаром, и мы покажем тебе дом. Здесь чудесно, есть сады и конюшня, река рядом. Чуть ли не Виндзорский замок видно!

– И королеву можно увидеть?

– Можно, – рассмеялась Элайза. – Когда она ест мороженое, прогуливаясь по зубчатым стенам с маленькими принцами и принцессами. – Экономка тепло улыбнулась Брайди. – Ты не так далеко от Лондона, хотя здесь все по-другому, да?

– Слишком тихо, – серьезно заметила Брайди.

Элайза снова рассмеялась и затем, поскольку у нее еще были дела по дому, покинула Брайди, дав ей детскую книжку, которая принадлежала покойной мисс Лидии.

Стемнело, и одна из глупых гусынь принесла свечи. Через какое-то время, когда стало еще темнее, в детскую пришла вторая глупая гусыня – Скверная Доркас. Она переодела Брайди в другой наряд и уложила ее спать.

Потом в детскую заглянула Элайза. Экономка поцеловала Брайди, пожелала ей спокойной ночи и сказала, что она, со своими рыжими волосами и кожей молочной белизны, ни дать ни взять настоящая ирландская принцесса. И задула свечи, зная, что Брайди не боится темноты.

Разумеется, темнота Брайди не пугала. Но она боялась Гидеона, ибо не хотела умереть, как Лидия.

Брайди лежала в постели с открытыми глазами, взглядом водя по квадратам на потолке, которые отбрасывало освещенное луной окно.

Она не плакала. В конце концов, разве это не лучше того, к чему она была привычна?