Смерть в театре

Инспектор взглянул. Затем с изумлением присел на корточки и схватил висящую правую руку мертвеца. Казалось, она была сделана из стали. С величайшим трудом ему удалось пошевелить ее. Он взялся за кисть. Она была крепко сжата. Три пальца — средний, безымянный и мизинец — плотно прижаты к ладони. Между указательным и большим пальцами хирурга был зажат оторванный кусок плотной бумаги.

— Что это? — пробормотал инспектор и попытался вытащить бумагу. Но пальцы держали ее крепко. Фыркая, старик с силой вцепился одной рукой в большой палец, другой — в указательный, пытаясь ослабить их хватку. Кусок плотной бумаги выпал на ковер. Инспектор взял его и поднялся.

— Что это? Это же разорванная игральная карта,— разочарованно воскликнул он.

— Совершенно верно,— сказал Эллери.— Ты, кажется, огорчен, папа? Напрасно! Я чувствую, этот кусочек карты имеет гораздо большее значение, чем может показаться на первый взгляд.

Это была половина шестерки пик.

Инспектор перевернул ее. Рубашка карты красная, на рисунке изображены букетики ландышей. Он взглянул на карты, валявшиеся на столе. Тот же рисунок. Старик вопросительно посмотрел на Эллери. Тот кивнул. Они шагнули вперед и потянули мертвеца. Им удалось чуть-чуть приподнять его, потом они отодвинули крутящееся кресло назад на несколько дюймов и снова опустили тело, так что только голова лежала на краю стола. Теперь все карты были открыты.

— Видишь, шестерка пик взята со стола,— прошептал Эллери,— и указал на расположенные рядом карты.— Очевидно, доктор Ксавье перед убийством раскладывал пасьянс. Самый обыкновенный пасьянс. Тринадцать карт откладываются в кучку, из нее потом можно брать карты. Затем четыре карты выкладываются в ряд открытыми, пятая карта, также открытая, кладется в отдельный ряд. Пасьянс уже подходил к концу. Посмотри, в этом ряду лежит десятка треф, ее почти полностью покрывает девятка червей, на девятке — восьмерка пик, на ней семерка бубен, потом — пустое место и затем пятерка бубен.

— Значит, шестерка пик была между семеркой и пятеркой бубен,— пробормотал инспектор.— Хорошо... Он вытащил ее из этого ряда. Я не понимаю... А где же вторая половинка шестерки? — спросил он внезапно.

— На полу под столом,— сказал Эллери. Он обошел стол, нагнулся и поднял скомканную в шарик карту. Эллери разгладил ее и приложил к куску, взятому из правой руки доктора. Половинки точно сошлись.

На обоих кусочках виднелись овальные отпечатки пальцев. Очевидно, больших пальцев. Отпечатки шли вверх по диагонали около линии разрыва.

— Это, несомненно, отпечатки пальцев доктора, когда он разрывал карту,— продолжал инспектор задумчиво. Он внимательно осмотрел большие пальцы мертвеца.— Да, они грязные. Это, конечно, проклятая сажа от пожара, все покрыто ею. Ну, Эл, теперь я понимаю, что ты хотел сказать.

Эллери пожал плечами, повернулся к окну и выглянул на улицу. Доктор Холмс, согнувшись почти пополам, сидел на кушетке, держась руками за голову.

— В него выстрелили дважды, и убийца скрылся, думая, что он мертв, но он еще не был мертв. В последний сознательный момент своей жизни он вытащил эту шестерку из пасьянса, который раскладывал, разорвал ее пополам, скомкал и выбросил вторую половинку. И только после этого умер. А зачем, черт возьми, он это сделал? А?

— Ты задаешь академический вопрос,— ответил Эллери, не поворачиваясь.— Хотя знаешь все так же хорошо, как и я. Ты, конечно, заметил, что на столе не было ни бумаги, ни каких-либо других письменных принадлежностей.

— А в верхнем ящике?

— Я посмотрел и там. Именно оттуда он достал эти карты, там был еще обычный для этого дома набор разных игр, но ни бумаги, ни карандаша, ни ручки.

— А на нем — в его пиджаке, брюках?

— Нет.

— А в других ящиках?

— Они заперты, и ключа у него при себе не было. Может быть, в другом костюме или еще где-нибудь, куда у него не хватило сил дотянуться.

— Ну тогда,— сказал инспектор,— все ясно. Он не имел возможности написать имя своего убийцы, поэтому оставил карту, так сказать, вместо письма. Вот эту нескомканную половину карты.

— Точно,— пробормотал Эллери.

Доктор Холмс поднял голову, веки его покраснели.

— Что? Он оставил...

— Да, доктор. Между прочим, я не ошибаюсь, ведь доктор Ксавье не был левшой?

Доктор Холмс глуповато уставился на Эллери. Эллери вздохнул.

— Ну конечно, не был. Я проверил это в первую очередь.

— Ты проверил? — изумился старик.— Но каким образом?

— Есть много способов поймать кошку, как говорил один рабочий живодерной станции. Я осмотрел карманы его пиджака, того, который лежит на кресле,— трубка и кисет находятся в правом кармане. И похлопал его по карманам брюк. Мелочь тоже лежит в правом кармане, левый пустой.

— Да, он не был левшой, это совершенно точно,— сказал наконец доктор Холмс.

— Так, так, хорошо, это совпадает с тем, что карта найдена в его правой руке, а также с направлением отпечатков пальцев на углах карты. Великолепно! Но мы топчемся на месте, ни шагу вперед. Что, во имя всего святого, может означать этот кусочек карты? Доктор, вы не знаете, кого он имел в виду, оставляя шестерку пик?