Смерть в Занзибаре

Мысли ее были заняты совсем другими вещами, чем скандалы в римском обществе, и она даже не следила за их ходом до тех пор, пока Найджел не сказал:

– …старая маркиза, то есть бабка Эдуардо, привела в движение все рычаги в пределах ее досягаемости – а эти пределы очень велики! Разумеется, в той мере, в какой это касалось бедного Эдди. Это было так ужасно для него. Потом милая Лоррейн попросила его навестить Эльф в Лондоне, и тут-то все и начинается снова! Еще одна большая страсть, которая обречена разбиться все на тех же скалах. Слишком ужасно для них обоих, если подумать.

– Почему? – невнимательно спросила Дэни.

– О, ну как же, дорогая моя! Это же ясно. Бедная, бедная Эльф – такая романтичная и неделовая! Бросить все ради какого-то призрака; если бы она только знала. Готова была рискнуть всем, чтобы только пробить брешь в долларовой стене, затащив Холдена младшего к ближайшему нотариусу, заключающему браки, как вдруг она встречает – кого бы вы думали – Эдуардо. Сплошной итальянский шарм, настоящий маркиз, да и к тому же, видимо, солидный по части лир. Естественно, бедняжка дрогнула. Я хочу сказать: конечно, есть определенный блеск в том, чтобы по праву носить настоящую маленькую корону, а в обычном имени «миссис Холден» напрочь отсутствует то простое очарование, какое есть в титуле «синьора маркиза ди Кьяго». Разумеется, при наличии баланса между лирами и зелеными баксами! Но его-то и не оказалось. Кому-то действительно стоило бы выложить все это дорогой нашей Эльф.

– Кто-то уже это сделал, – коротко сказал Тайсон, в первый раз вступая в разговор.

Найджел сделал удивленный вид:

– Вы? Вот это настоящее облегчение, хотя уже вчера вечером я начал задумываться, не дал ли ей кто-либо какой-то знак. Надеюсь, что вы сделаете то же самое и для бедного Эдди. Просто шепнуть в порядке предупреждения?

– Эдди, – сказал кратко Тайсон, – и сам может позаботиться о себе.

Гасси положила себе солидную порцию пирога и сказала:

– О чем это вы оба говорите? Кого надо предупреждать и о чем?

– Эдуардо, – сказал Найджел, – о нашей дорогой Амальфи. Что она может выглядеть завлекающе платежеспособной, но все это сделано с помощью зеркала. Или кто-то должен действительно набраться смелости и сказать «стразы»? Разумеется, имитация просто великолепна – она заказала их в Париже. Но мне стало известно, что она подделала бриллианты и изумруды Чабби. Семья была в бешенстве, дорогая моя, просто в бешенстве! Но, конечно, они ничего уже не могли поделать. И все-таки она такая милая, бедняжка. У нее были все причины, чтобы поверить, будто она ужасно хорошо обеспечена, и в какую же ярость должна была она прийти, обнаружив целый полк разнообразных родственников, стоящих в очереди за своей долей и получающих ее! Душераздирающая история. Задумаешься поневоле, стоила ли игра свеч? Нет, благодарю, едва ли я способен выдержать еще и пирог. Думаю, что я мог бы попробовать этот сыр…

Миллисент похоронили под вечер, присутствовала вся домашняя компания, за исключением Амальфи, которая сослалась на головную боль и добавила, что в любом случае у нее аллергия к похоронам.

Процедура оказалась довольно короткой, а для Дэни к тому же трагичной. Не потому, что она как-то особенно хорошо относилась к мисс Бейтс, которая была для нее человеком почти чужим, а потому что она не в состоянии была забыть, что Миллисент Бейтс терпеть не могла все восточное и так не любила Восток. И теперь она уже никогда его не покинет. Чужая и одинокая, она вынуждена будет лежать в этой чужеземной горячей почве, под звуки волн и торговых ветров, под шелест пальм, вплоть до самого Страшного Суда. Бедная мисс Бейтс, которая так глубоко вросла в жизнь маленького английского городка и которая так не хотела ехать в Занзибар.

Глава 15

Компания, собравшаяся на обед в этот вечер, была молчаливой и подавленной. После обеда они вышли на террасу, сели там и вели бессвязную беседу, и никто даже не предложил потанцевать.

Появилась и Амальфи, придя в себя от своей головной боли; из почтения к памяти мисс Бейтс она надела обманчиво простое платье из черного шифона, которое придало ей вид хрупкий и задумчивый и по контрасту заставило ее белую кожу выглядеть еще белее.

И Лоррейн, и Гасси обе тоже были в черном. По-видимому, по той же причине. А поскольку у Дэви не было черного платья (ибо тетя Гарриет придерживалась глубокого убеждения, что черное молодым не к лицу), она надела то же самое серое с аппликацией из магнолий, которое было на ней накануне вечером. И как раз тогда, когда Абдурахман, старший лакей, убирал кофейные чашки и бокалы для ликера, а Найджел томно осведомлялся, не склонен ли кто-либо сыграть партию в бридж, она случайно сунула руку в один из широких карманов, которыми была декорирована юбка, и нащупала скомканный листок бумаги.