Смерть в живых образах

Твой убеждения – лишь вера.

Мои слова – доказуемая истина.

Почему ты живёшь? Ты этого не хочешь. Тебе нравится пить? Есть? Выпивать? Это жалко даже для собаки, и ты это знаешь. Любая хвостатая тварь хотя бы служит тем, кто выше. В жизни любой брошенки было больше смысла, чем сейчас в твоей.

Ты убеждаешь себя, что веришь, но думал ли ты о том, во что ты вообще веришь? Может в блятского деда, мага-волшебника? В ничто? В долгую, счастливую жизнь? Спасла тебя твоя вера? Не отвечай. Не позорься больше. Не позорь нас. Слушай меня и мы станем сильнее. Мы станем едины.

»

Это не был голос. Это не были слова. Это не были мысли. Это ненависть. Чистая, режущая и опьяняющая… и такая сладкая.

Время шло, менялся мир, менялись люди, изменился и Ад Адольфа. Собственный мир стал напоминать тесную камеру, где больше не было ни отдыха, ни помощи. Пещера уныния с призраками порицания. И… нечто новое. Ещё сохранившее вид прежнего города детства. Но только вид. Небольшая детская площадка, с группой ребят, что представляли из себя сосредоточенья всех добрейших чувств своего Создателя, но они были дефектны. Они не умели кричать в небо. Они даже не знали, что так вообще можно делать. Им никто не сказал. А если бы они и узнали, то просто не поверили. Они все вместе – единая и неразрывная часть каждого человека. Кроме них, в этом мире родился кошмар.

В жалких стенах пещеры Гиноса, появился из тьмы и мрака новый образ. Его острый крик пробил само "я" создателя. Ожило в бешённом танце беса всё: небо, земля, дома и трупы. Трупы "детей" – идей. Трупы счастья, человечности и труп веры. Танец использовал их для резонанса всех болевых порогов души. Рвал ржавевшие шрамы. Крик был наполнен ненавистью ко всему, куда он мог дойти. Появились из мрака пещеры Гиноса кроваво-алые глаза и, снова, рога. Неестественно острые, каждый, как проклятая на вечную жизнь и жажду чужой крови, одушевлённая пика. Тело нового зверя – есть сам мрак. Все его мысли наполнены только ненавистью во вне себя. Его имя – Тан. Убийца и истинный зверь умирающего разума. Вместе с ним, у Создателя появился источник истинного безумия и разрыв между двумя мерзкими сторонами своего "я". Гинос и Тан. Два брата, два самых сильных чувства, пережили и пережевали целый мир со своими целями и планами, со своей жизнью внутри жизни.

Саморазрушение, контролируемое догматами, которые сохранились со времён эпохи, рационально правильной детской веры, в уже навеки непостижимое, было остановлено и направленно во вне остова тела человеческого.

Саморазрушительная сила Гиноса со временем все сильнее охватывала сознание создателя, что в конце концов спровоцировало неадекватную иммунную реакцию разума. Убить то, в чем есть тоска. Убить всё. Так и был порождён Тан. Его можно убить, но невозможно усыпить. Зло не покоряется никогда. Гинос был во всём мире. И из-за его влияния на взгляд создателя – даже во всём реальном мире. Всё было насквозь пробито шипами отчаяния.

– Умереть. Всё. Должно.

Первое, что сказал полностью сформированный Тан – образ смерти и ненависти в теле живого и любящего.

Странно и забавно, но Адольф не стал убийцей, не стол маньяком. Его останавливала третья сила – ошмётки детства. Трое детишек на скамейке удачи в городе безумия. Они – сохранившиеся с ранних лет – Совесть, Логика и Честь.

Они не были убиты, осквернены и изменены или поглощены забвенным сном Первого Зверя. Просто, потому что не были хорошими. Они были силой – и только.

Совесть и Честь, две милые сестры – близняшки. Иногда они ругали Адика, а иногда кололи ножиками самое сердце. Они те ещё маньячки. Если вы считаете, что у кого-то их нет, вы ошибаетесь. Они просто во всем слушаются свою старшую, занудную сестрёнку – Логику. Но она слишком любит поспать. Иногда сном летаргическим. Если Логика скажет, что насиловать детей – правильно, ведь «это наша потребность». То Совесть и Честь будут только восторженно смотреть на сползание прекрасной луны по густому, жёлтому как гной загонгрененной ноги, небу и улыбаться.

У Адика каким-то чудом сохранилась детская Логика. Но она нуждалась в знаниях. Знаниях о реальном мире. Без них она сохраняла детскую наивность. Его Логика помогала Адику понимать суть лучше других и позволяла осознавать вещи, идеи. И даже то, что всё доступно осознанию или хотя бы простому пониманию. Особенно Логика Адика любила абстрактные идеи о жизни. О своей, чужой, настоящей и ложной. Милая девочка. Видя её в Адике некоторые, его ненавидели, а некоторые почти любили. А может и действительно любили, но теперь уже этого не увидеть.