Смерть внезапна и страшна

– Добрый день. Мы с мистером Таунтоном не договаривались о встрече, но если он дома, мне бы хотелось повидаться с ним. Если я зашел чересчур рано, то, наверное, вы подскажете мне, когда я смогу заглянуть еще раз, – сказал Уильям.

– О нет, вовсе нет, сэр, вы пришли как раз вовремя, – заявила служанка, однако сразу же смолкла, осознав, что нарушила правила. Следовало сперва узнать у хозяина, согласен ли тот принять гостя. – То есть я хотела…

Монк улыбнулся.

– Понимаю. Сходите, пожалуйста, и спросите, примет ли он меня. – Он вручил девушке визитную карточку, одну из тех, на которых были обозначены его имя и место жительства, но не род занятий. – Можете сказать вашему хозяину, что я представляю одну из попечительниц Королевского госпиталя на Грейс-Инн-роуд, леди Калландру Дэвьет, – так звучало внушительней, а кроме того, все в этих словах соответствовало истине, по крайней мере формально.

– Да, сэр, – ответила служанка уже с несомненным интересом в голосе. – Если вы простите, я схожу и спрошу его, сэр. – Мелькнув юбками, она повернулась и исчезла, оставив Монка в маленькой столовой.

Джеффри Таунтон спустился вниз меньше чем через пять минут. Ему было чуть за тридцать: высокий мужчина, хорошо сложен, с приятным лицом, русыми волосами, одетый в траур. Горе оставило свой отпечаток на его мягком лице.

– Мистер Монк? Добрый вечер. Чем я могу помочь вам и совету попечителей? – Таунтон протянул гостю руку.

Не забывавший о своем деле, Уильям пожал ее с легкой неловкостью… Впрочем, есть в мире вещи и более существенные.

– Благодарю вас за то, что вы уделили мне время, сэр. И прошу прощения за появление в доме без приглашения, – извинился он. – Дело в том, что я только сегодня утром услышал о вас от мистера Бэрримора. Как вы, наверное, догадываетесь, темой нашей беседы была смерть его дочери.

– Беседа? – Хозяин дома нахмурился. – Вы уверены, что это дело относится к компетенции полиции? – На лицо его легло неодобрение. – Если совет попечителей опасается скандала, я ничем не могу ему помочь. Раз они пользуются в подобных делах услугами порядочных молодых женщин, следует считаться и с возможностью скандала… Я часто пытался доказать это мисс Бэрримор, но безуспешно. Госпиталь – место нездоровое, – продолжил он суровым тоном, – ни физически, ни морально. Посещать подобные места скверно, даже когда речь заходит о хирургической операции, которую нельзя выполнить в домашних условиях. А работающая там женщина всегда подвергается огромному риску. В особенности если она из благородной семьи и не имеет необходимости зарабатывать на жизнь.

Лицо его потемнело от боли. Осознавая бесполезность собственных слов, Таунтон засунул руки в карманы. Он выглядел таким упрямым, возбужденным – и в то же время очень ранимым.

Ивэн пожалел бы его, а Ранкорн согласился бы с ним. Но Монк ощущал только раздражение на слепоту этого человека, стоявшего перед ним на зеленом ковре и не предложившего ему сесть.

– Как я слышал, она работала там из милосердия, а не по финансовым соображениям, – сухо заметил сыщик. – Судя по всему, мисс Бэрримор была весьма одаренной и целеустремленной женщиной. Она работала не из-за необходимости, и это свидетельствует только в ее пользу.

– Но эта работа стоила ей жизни! – с горечью возразил Джеффри и яростно блеснул глазами. – Это трагедия… преступление! К жизни ее не вернуть, но я хотел бы увидеть, как повесят того, кто это сделал!

– Если мы сумеем поймать его, сэр, смею надеяться, что вы будете удостоены этой привилегии, – отрывисто ответил детектив. – Хотя видеть повешение не слишком приятно. Я дважды присутствовал при подобном событии и не хочу вспоминать ни тот ни другой раз.

Таунтон удивленно приоткрыл рот, а потом недовольно скривился:

– Мистер Монк, вы поняли меня слишком уж буквально! Конечно, это отвратительное зрелище. Я только хочу, чтобы свершилось правосудие.

– Понимаю. Это совершенно другое и весьма понятное в данной ситуации чувство. – В голосе Уильяма промелькнуло пренебрежение к тем, кто предпочитает совершать неприятные дела чужими руками… чтобы ничем не смутить себя и спокойно спать, не зная кошмаров, вины, сомнений и жалости.

Сделав над собой некоторое усилие, он вспомнил, зачем пришел сюда, и заставил себя встретить взгляд Джеффри со спокойным и даже любезным выражением на лице.

– Я сделаю все возможное, чтобы добиться этого… можете не сомневаться.

Таунтон смягчился. Забыв свою обиду на сыщика, он возвратился к Пруденс и ее смерти:

– Зачем вы посетили меня, мистер Монк? Чем я могу помочь вам? Я ведь не знаю ничего о том, что там произошло… если не считать моего мнения о самой природе больниц и тех женщин, которые в них работают… но все это, наверно, вам известно и без меня.

Уильям уклонился от ответа.

– Есть ли у вас какие-нибудь мысли о том, почему другие сестры или сиделки могли желать Пруденс зла? – спросил он вместо этого.

Джеффри посмотрел на него задумчивым взглядом:

– На ум приходит много разных ситуаций… А не пройти ли нам в мой кабинет, чтобы поговорить в более удобной обстановке?