Смерть внезапна и страшна

– Не знаю, как насчет любви, – произнесла она наконец, – но влюбиться – значит потерять душевное равновесие. Словом, я не уверена, способна ли была Пруденс потерять равновесие. Кроме того, сэр Герберт не похож на… – Она умолкла.

– Не похож на кого?..

Мисс Лэттерли чуточку скривилась.

– На человека, который может заронить в сердце женщины глубокую страсть. – В голосе ее не слышалось особой уверенности, и она с сомнением вглядывалась в лицо адвоката.

– Так что же Пруденс хотела сказать в этих письмах? – спросил он.

Эстер чуть повела головой.

– У меня нет никакого другого объяснения, но в эту версию я просто не могу поверить. Должно быть, она переменилась сильнее, чем я представляла. – Лицо ее сделалось твердым. – Возможно, их объединяло нечто такое, чего мы даже не представляем: нежность, общие ценности… столь дорогие для Пруденс, что она не смогла отказаться от них, даже когда позволила себе угрозы.

Девушка вновь дернула головой – коротко и нетерпеливо, словно бы пытаясь отогнать докучливое насекомое.

– Она всегда была прямой и открытой. Просто не могу понять, как она могла добиваться привязанности этого мужчины? Это бессмысленно!

– Страсть не ведает смысла, моя дорогая, – заметил Оливер. – Когда человек испытывает всепоглощающую и жгучую любовь к избраннику своего сердца, он просто не в состоянии поверить, что его чувство может оставаться неразделенным. Ему кажется, что надо только быть рядом с предметом своей страсти, и все может перемениться! – Он вдруг умолк. В этих словах не было фальши, и они, безусловно, относились к делу, но Рэтбоун не хотел проявлять подобную откровенность. Однако его собственный голос вдруг против воли своего владельца продолжил: – Случалось ли вам самой испытывать к кому-нибудь подобное чувство?

Теперь юрист не только стремился выяснить участь Пруденс Бэрримор, ему еще и хотелось узнать, случалось ли Эстер ощущать этот бурный прилив эмоций, заставляющий забывать о себе и о своих прежних нуждах и желаниях. Но, как только слова слетели с его губ, адвокат пожалел о них. Если собеседница скажет «нет», придется считать ее женщиной холодной и в чем-то неполноценной, быть может, даже вообще неспособной на подобные чувства. Ну, а в противоположном случае он не сможет удержать себя от ревности к тому мужчине, что сумел пробудить в ней любовь. В полном смятении Оливер ожидал ответа.

Если Эстер и понимала бурю, внезапно разразившуюся в душе адвоката, лицо ее ничем не выдало этого.

– Мне бы не хотелось ворошить прошлое, если такое и было со мной, – откровенно призналась она и вдруг улыбнулась. – Словом, пока я ничем не могу вам помочь, не так ли? Мне очень жаль. Вам нужно защищать сэра Герберта, но все эти рассуждения вовсе не имеют отношения к делу. По-моему, гораздо важнее определить, какого рода давление Пруденс намеревалась оказать на него. И если ничего найти не удастся, это может послужить основанием для оправдания. – Она поморщилась. – Однако это едва ли вас устроит…

– Едва ли, – согласился юрист, заставляя себя ответить улыбкой.

– Так чем же еще я могу вам помочь? – спросила мисс Лэттерли.

– Мне нужны свидетельства вины истинного преступника.

Рэтбоун увидел, как по ее лицу порхнули сомнение или тревога, а может быть, и печаль. Но Эстер молчала.

– В чем дело? – настаивал адвокат. – Вы знаете о чем-нибудь?

– Нет, – ответила сестра милосердия, пожалуй, чересчур поспешно и поглядела ему в глаза. – Мне неизвестны какие-либо факты, позволяющие привлечь кого-то еще. Полагаю, что полиция достаточно внимательно перебрала всех, кто мог совершить преступление. Я знаю, что Монк вполне серьезно интересовался Джеффри Таунтоном и Нанеттой Катбертсон. Возможно, есть смысл обратиться к ним.

– Я так и сделаю. А как насчет других сиделок? У вас уже сложилось определенное мнение об их отношении к сестре Бэрримор?

– Едва ли мое мнение может считаться глубоко обоснованным, но мне кажется, что они одновременно и восхищались ею, и осуждали ее. – Девушка вопросительно поглядела на адвоката и скорбно улыбнулась. – Здесь все очень сердиты на сэра Герберта. Сиделки считают, что он виноват и никакого снисхождения к нему быть не должно. – Эстер чуть откинулась назад, прислонившись к одной из полок. – Но полагаться на кого-нибудь из них в качестве свидетеля я не рекомендую… этого следует избегать.

– Почему? Или, по-вашему, сиделки уверены в том, что Пруденс любила сэра Герберта, а он ее обманул?

– Не знаю, что они думают. – Лэттерли качнула головой. – Они просто считают его виновным – и всё. Тут незачем искать тщательно обдуманные резоны, все дело в разнице положения доктора и сиделки. У него была власть, у них ее нет… Добавьте к этому все обычные претензии слабого к сильному, бедного к богатому, невежественного к образованному и умному. Но извлечь из этих женщин полезные показания на месте свидетеля можно будет, лишь прибегнув к весьма хитроумным уловкам.