Смерть во спасение

Корфель, находясь в толпе пленных, видел вдалеке на возвышении сияющего новгородского князя, и робкая надежда зажглась в сердце: тот не так давно принимал их с фон Фельфеном, был добр и ласков. Барон сумеет объяснить правителю, что не по своей воле отправился на Русь, что его русская жена ждёт первенца, и он обязан быть ныне рядом с ней. Только вот как подать знак, как испросить короткой встречи и разговора?.. Теперь от этого зависит судьба барона. Он замахал рукой, пытаясь привлечь к себе внимание, но именно в этот миг князя неожиданно увели. От досады и бессилия Корфель чуть не разревелся.

А Ярославичи, попав на просторный боярский двор, наконец-то сняли доспехи, разделись до пояса и смогли омыть тело и лицо, что прибавило им бодрости.

   — Опять у тебя какой-то сумрачный вид, не пойму отчего? — уже с недовольством вопросил Александр. — Болит что-то?

   — Упал со скользкой лестницы в тереме перед самым отъездом из Владимира, и бок иногда так потянет, что в глазах темнеет, — уцепился за спасительную подсказку Андрей.

   — Надо немедля обратиться к знахарю, братка, с этим лучше не шутить, — всерьёз посоветовал Александр. — И брось хандрить, мы всё-таки победили!

Бояре закатили отменный обед. Нежное и ароматное мясо молодых буйволиц, разносолы, малосольная икра, студни, калачи привели всех в умиротворение, а терпкие хмельные меды быстро развязали языки. Александр восседал во главе стола, выслушивая одну за другой хвалебные речи в свою честь, радуясь, как ребёнок, и разделяя всеобщее ликование.

   — И свеям, и ливонцам говорил и буду говорить одно-единственное: с добром придёте — дорогими гостями будете, с худом пожалуете — смерть и позор обрящете, ибо честью и совестью на Руси никогда не поступались и мы не поступимся! — поднимая чашу, проговорил Александр, и все поднялись со своих мест, закричали «Ура!» и завели новую здравицу в честь победителя.

Во время пира зашёл разговор о судьбе князя Ярослава Владимировича, который вместе с немцами и захватил Псков. Сейчас он сидел в узилище, и Александр должен был решить его судьбу. Псковитяне знали, что изменник доводился победителю над ливонцами сродственником по матери, ибо отец псковского князя являлся родным братом Мстиславу Удалому.

   — Коли принесёт покаяние сей изменщик и вы на вече решите простить его, то и я зла таить не буду, — ответил старший Ярославич.

Он быстро захмелел и от хвалебных речей, и от усердия чашника, зорко следившего за тем, чтоб мёд не иссякал в его двуручном ковше, лицо князя раскраснелось, взор сверкал, а борода уже слиплась от сладкого зелья.

Андрей слушал все эти восхваления в честь брата со странной тоской. Умом он понимал: надо радоваться, а простым людям свойственно кем-то восторгаться, тем более что Александр несомненно этого заслуживал, он одарённый полководец, сумел сплотить вокруг себя людей, вдохнуть в них веру в свои силы. И разве плохо радоваться успехам другого? Да ещё брата? Наверное, следовало бы гордиться, смотреть ему в рот, визжать от щенячьего восторга. Но почему сыну мордовской царевны трудно было выслушивать даже это глупое боярское славословие? Может быть, оттого, что Александр слишком любил свою княгиню-мать, а именно она когда-то наслала убийц в его дом, лишив его с ранних лет материнской теплоты и нежности, в которой он так нуждался?.. Лучше бы дядька, его воспитывавший с младых ногтей, не открывал ему всей страшной правды, с которой, как оказалось, жить совсем не легко.

Он так и не досидел до конца, повалился наземь, прикинувшись захмелевшим, ибо по-другому покидать пирование было нельзя, а рано утром зашёл попрощаться с братом.

   — Я надеялся, ты заедешь в Новгород, — удивился Александр. — Жена была бы рада тебя увидеть.

Андрей смутился и несколько мгновений молчал, точно преодолевая внезапно возникший соблазн. Старший Ярославич даже посуровел лицом.

   — Спасибо, братка, но отец ждёт, да и мать-княгиню не хочу беспокоить своим появлением, сам ведаешь почему. Передавай мои сердечные пожелания жене и сыну...

Он холодно поклонился и уехал.

«И всё же он меня недолюбливает. За что? За то, что у нас разные матери? Но ни я, ни он в том не виноваты. Или братка завидует моим победам?.. Но тут я ему помочь не смогу. Побеждал и буду побеждать. Всегда...»

Ещё через день отбывал и Александр, забрав с собой в Новгород большую часть пленных. Едва их вывели за ворота, как рослый крестоносец, растолкав стражников, бросился в ноги к Александру, выехавшему из ворот крепости, но сторожа накинулись на него, подозревая в лихом умысле на жизнь князя, стали бить.

   — Я хочу иметь слово к великому князю! — закричал он по-русски. — Он знает меня!

Ярославич знаком остановил сторожей, велел подвести к нему пленного. Тот утирал кровь с разбитого лица, слёзы катились из глаз. Это был Корфель. Князь не сразу его узнал, но всё же вспомнил.

   — Ты приезжал с великим магистром? Его советник?..

   — Барон Корфель, — шумно выдохнул тот.

   — Дайте ему платок!

Один из воевод подал ливонцу свою ширинку. Божий воин вытер кровь.