Смерть выберет тебя

— Да. Этим занимается Лоуренс: подготовка, закуски, выпивка, гости и все остальное. Хорэйшио предоставил нам свое имение. Он, разумеется, тоже получит таким образом рекламу. — Она встряхнула головой. — Хорошо же я буду выглядеть на приеме!

— Ага.

— Нам лучше всего отправиться в постель. Я повеселел:

— Прекрасная идея!

Не было никаких пламенных поцелуев. Пожалуй, оно и хорошо, если иметь в виду мое ослабленное состояние. Лита не возражала, когда я решил поспать на диване в гостиной. Она даже принесла мне одеяла и подушку и погладила меня по голове, прежде чем скрылась, покачивая бедрами, в спальне. Я наблюдал за этим покачиванием. В спальню? Туда, где черное сатиновое покрывало, благоухание жасмина, шелест простынь и… Я остановил свое воображение.

И я почти мгновенно провалился в сон. Последней моей мыслью было: наконец-то Лита Коррел и я спим вместе. К несчастью, в разных комнатах…

Не прошло, кажется, и трех минут, как Лита начала трясти меня, тихо говоря:

— Проснись, Шелл, проснись!

Я чуть раздвинул веки и глянул сквозь них — все было как в тумане. Мои глаза словно косили в стороны. Потом они сфокусировались, и перед ними предстало такое прелестное зрелище, что некоторое время мне казалось, будто я продолжаю видеть сон.

На Лите было то, в чем она, очевидно, спала, но такое гладкое, столь страстно обтягивающее ее чудесные формы, что казалось, словно в этом она еще не спала.

Белая полупрозрачная рубашечка покрывала ее от плеч до щиколоток. Лита склонилась надо мной и одной рукой трясла меня за плечо. От этого движения ее груди колыхались под тонкой тканью. Рубашка была настолько тонкой, что в тусклом свете я мог видеть четкие очертания этих грудей, темных сосков и линии бедер.

Я обнял ее одной рукой за талию, притянул к себе на диван, прижал ее к себе и поцеловал. Несколько секунд она была неподвижна, потом стала извиваться на мне, легко, медленно, опираясь на меня руками, грудями, бедрами.

Наконец она оторвала свой рот от моего и, глядя вниз на меня, сказала:

— Нет, Шелл. Ты должен встать.

Я положил руку на ее бедро, медленно, ласкающим движением провел ею вверх по выпуклому лобку, по впадине талии до ее полной теплой груди. Глаза у нее были горячие и как бы одурманенные. Под рукой на ее груди я чувствовал упиравшийся в ладонь сосок, слышал ускоренное биение ее сердца.

Она увлажнила свои губы, потрясла головой и оторвалась от меня:

— Пожалуйста, Шелл! Уже двенадцать тридцать. Я проспала!

Двенадцать тридцать? Значение этого дошло до меня не сразу. Хоть полдень, хоть вечер, плевать. Я даже не хотел знать, какой сегодня день.

Она встала и добавила:

— У нас остается меньше получаса.

Тут я вспомнил: прием с телекамерами, народ уже стекается в имение Адера. Лита стояла передо мной в тонкой белой рубашечке, вылитая скульптура работы Фелики, только ожившая и окутанная дымкой.

Я сказал ей об этом, и она ответила:

— Статуя — пластмассовая — уже установлена у бассейна, и не в дымке, а в розовом бикини. И там уже собираются люди. Нам нужно поспешить.

Руками я уже не мог дотянуться до нее. Но глаза-то мои ее видели! И я смотрел на нее и впитывал в себя ее облик. Она улыбнулась, отступила на несколько шагов, повернулась и скрылась в спальне. Я же сидел и содрогался всем телом. Вне всяких сомнений: с какой стороны ни посмотри, Лита выглядит потрясающе. Вернулась она почти моментально, свежая, как только что расцветшая роза, и бросила:

— Поехали.

Ночью мы договорились, что я не буду отходить от нее ни на шаг, ни на минуту, раз уж она отказывается переехать в другой отель. Она была уверена, что теперь, когда Арк мертв, вряд ли кто-нибудь покусится на нее, и не обратила внимание на мой намек о том, что еще остается в живых водитель машины, который видел ее у дома Рэндольфа.

Я размышлял над этим по дороге к имению Адера, пытаясь привести свои мысли в порядок.

— Что это ты затих, Шелл?

— Думаю, милочка. О Рэндольфе и Арке, о том, как со всем этим связан Тоби. И о Дэне Брайсе тоже. Я-то думал, что вычислил его… — Я вдруг замолчал. До этой минуты я и не вспоминал о фотографии Брайса в спальне Литы.

Я взглянул на нее и проговорил:

— Только что вспомнил, о чем хотел спросить тебя. Что в твоей спальне делает фото Дэна Брайса?

Она слегка нахмурилась и посмотрела на меня с удивлением.

— Кого?

— Дэна Брайса.

— Я такого не знаю. — Она улыбнулась. — А чего это тебя заботят фотографии в моей спальне?

— Я говорю совершенно серьезно, Лита. Она нахмурилась еще больше.

— Не понимаю тебя, Шелл. Что с тобой?

— Прошлой ночью, когда я ждал тебя, незадолго до звонка из полиции, я случайно увидел фотографию рядом с твоей постелью. Портрет Дэна Брайса. Я хорошо его разглядел. Поскольку он крупнейший жулик по эту сторону тюремной стены, ты должна объяснить присутствие его портрета.

— Нет, это ты объясни, — сердито возразила она. — У меня в спальне действительно есть фотопортрет, но это вовсе не какой-то там Брайс.

— А кто это?