Смерть выберет тебя

— Нет. Никогда не видела его. Какой ужас…

— Пошли. Линяем отсюда. Позже я объясню. Сейчас нам нужно сваливать.

Через двадцать минут я припарковался перед отелем «Спартан». Я уже рассказал Лите, что произошло в «Ласситере». Теперь я пояснил:

— Здесь я живу, и ты побудешь в моей квартире, пока я займусь делами. Я всерьез думаю, что здесь ты будешь в меньшей безопасности, чем где бы то ни было еще, может, даже в большей.

Лита молчала почти всю дорогу. Совершенно измученная, она почти дремала. Она не стала возражать, когда, войдя в мою квартиру, я сказал ей:

— Даже не подходи к телефону Не звони никому, понятно?

Она кивнула. Я сам позвонил в «Мамзель», но контора давно уже была закрыта. Ни один из двух телефонов Лоуренса, которые сообщила мне Лита, тоже не отвечал. Я проверил телефонную книгу, но в ней фигурировал только один домашний телефон Лоуренса, который Лита уже назвала мне.

— А Диди? — спросил я. — Где она живет?

— Где-то на Дентон-Плейс.

Но и с ней тоже ничего не вышло. Диди не было ни в телефонной, ни в адресной книгах. А Лоуренс и Диди были единственными людьми, связанными с «Мамзель», с которыми я хотел поговорить в тот момент.

Я положил трубку и повернулся к Лите. Она привалилась к толстым подушкам в конце дивана, ее веки были смежены, губы приоткрыты. Пока я звонил, она заснула. Я поднял ее, перенес в спальню, опустил на постель, стащил с нее туфельки и укрыл одеялом. Оставив ее спящей, я вышел из дома.

Сев в «кадиллак», я поехал в Беверли-Хиллз. Мне не терпелось посетить еще раз ультрамодный дом Брайса и особенно его кабинет. Туда-то я и направлялся. Несколько мелких кусочков головоломки начали складываться в некую картинку, и мне не хватало лишь пары фрагментов, чтобы сложить головоломку полностью. По дороге я принуждал себя расслабиться, но усталость прикрывала веки моих глаз и словно завязывала в узел мышцы между лопатками.

Дом Брайса стоял погруженный в темноту. Я припарковался в квартале от него, вернулся пешком назад, подошел к парадной двери как добропорядочный гость и позвонил. Поскольку ответа не было, я занялся задней дверью с помощью моих отмычек. На этот раз я проник в дом всего за минуту.

Я захватил с собой фонарик и теперь освещал им путь к кабинету. В доме, несомненно, никого не было, но неприятное ощущение холодило мне спину. В кабинете я осветил фонариком стену, увешанную оружием. Через несколько секунд сомнений у меня не осталось: тут не хватало одной единицы.

В левой части стены были два ряда винтовок и дробовиков. В левом ряду дробовиков с единственной винтовкой на самом верху вторая ячейка снизу была пуста. Я не мог припомнить точно, что там было вчера, но логика подсказывала, что это должен был быть дробовик.

И я был больше чем уверен, что это был тот самый дробовик, из которого огромной литой пулей был убит Джон Рэндольф.

Глава 17

Следующие несколько часов выдались весьма хлопотными. Я побывал в самых мрачных и грязных забегаловках и пивных Лос-Анджелеса, в том числе и в Голливуде. Я беседовал с жуликами, сутенерами, проститутками, бродягами, коридорными… Я задал, казалось, тысячу вопросов о Рое Тоби и Дэне Брайсе. Всем, с кем я разговаривал, я показывал полароидный снимок развороченной спины и спокойного лица. За эти три часа я ничего не добился: никто не имел понятия, где находятся Брайс или Тоби, и никто не узнал покойника на фотографии.

Слух о том, что я делал, несомненно, должен был достигнуть Брайса и Тоби, ибо половина из тех, с кем я разговаривал, продали бы меня за полбутылки портвейна. И пока я охотился, нельзя было скидывать со счетов возможность того, что одновременно охотились и на меня. Но в конце концов я был вознагражден: один парень ответил на пару моих вопросов.

Это был рыжий итальянец с вполне подходящим именем Даго Ред.[4] Десять лет назад он считался весьма опасным и ловким убийцей в банде Раиса в Сан-Франциско. Сейчас же он был всего лишь маленьким, толстым пьяницей с налитыми кровью глазами, которые могли бы служить настроечной таблицей для цветного телевизора. Сквозь такие глаза мир должен был выглядеть постоянно кровавым. Его руки тряслись не переставая.

В течение года я встречал его примерно раз в месяц и при каждой встрече отстегивал ему десятку. Он знал, что я делаю это не потому, что он мне нравится, ибо он мне не нравился. Но это как бы ставило его на мою сторону, если такой человек вообще может быть на чьей-либо стороне. Нашел я его почти случайно в грязной обжираловке, куда приходят поесть только люди, которым уже на все наплевать. На ее двери висело объявление:

«Суп — 5 центов», а внутри, за одним из круглых, покрытых линолеумом столов сидел Даго Ред. Он был в полосатом от царапин костюме, в армейской рубахе цвета хаки и задрипанном черном галстуке, повязанном на два дюйма ниже его кадыка. Ему было всего сорок семь лет, но он казался мертвым и только временно воскресшим.