Смерть за добрые дела

Теперь помощник ректора ежедневно являлся в историко-архивную. Приносил цветы. Пирожные (обычно доставались Наде). Строгие краски Юлиного лица с каждым днем становились ярче. Дикарка училась кокетничать и слать манящие улыбки. Великолепный Феликс больше не пытался обаять весь мир и сосредоточился исключительно на своей богине.

Даже известная вздорным нравом начальница зала признавала:

– Обычно чужому счастью завидуешь, а на них смотришь, и душа радуется.

Феликс не смог вовлечь Юлию в любимый им вихрь светской жизни. Иногда сподвигал разве что на кофейню или поход в театр. В основном рядышком в читальном зале сидели. Она делала вид, что вся в своих книгах, но украдкой поглядывала. А он откровенно глаз не сводил.

Любая бы современная пара дождалась максимум третьего дринка – и в койку, благо оба семьями не обременены. Но Юлия честно призналась Наде:

– Ты не думай, я не настолько несовременная, чтобы только в брачную ночь… Но мне очень страшно… что потом просто все кончится.

Митрофанова тоже опасалась: вертопрах (как называла его начальница) получит свое и бросит бедняжку.

Явно же: и молодые балеринки, и зрелые гранд-дамы в очереди к нему стоят. А покорить неприступную Юлю – что-то новое. Челлендж.

Добавит в коллекцию и убежит новых приключений искать? Или все-таки тут любовь?

Когда Юлия наконец уступила, Митрофанова поняла сразу. По довольной, сытой улыбке балеруна. По ее теперь постоянно взволнованному лицу. Юля потеряла единственный, как она считала, рычаг влияния и теперь боялась. Откровенно боялась.

Как можно изучать психологию и настолько не уметь строить собственную личную жизнь?

– Цену себе набивай. С другими кокетничай. Держи его в тонусе! – советовала Митрофанова.

Но влюбленная только глазами хлопала:

– Мне никто, кроме него, не нужен. А притворяться я не могу.

Поначалу идиллия длилась. Феликс давно закончил свои научные изыскания, но в историко-архивную библиотеку продолжал наведываться. Иногда просто Юлию у входа встречал, но часто поднимался в зал. Садился рядом. Вроде как просматривал театральные журналы, а сам то и дело поглядывал на мисс Совершенство.

Но последние несколько дней блестящий повеса в окрестностях историко-архивной не появлялся. А сегодня несчастная в одной легкой кофте на подоконнике. Рыдает. И явно готова спрыгнуть в промозглую осеннюю черноту.

– Юлька, – тихо велела Надя. – А ну быстро обратно!

Та и не подумала. Даже головы не повернула.

Блин. Подоконник скользкий.

А когда Митрофанова подошла поближе, хрипло каркнула:

– Отойди, я сказала!

Надя психологию не учила, но и без того понятно: потенциальная самоубийца. Надо, наверно, сказать, что все будет хорошо?

Но вместо правильных слов ляпнула:

– Если грохнешься, меня уволят.

А Юлька проклятая даже руками за подоконник не держится.

Надя повысила голос:

– Свински себя ведешь. Зачем других-то подставлять? Хочешь сдохнуть – иди домой, там и прыгай!

Красавица обернула к ней зареванное лицо. Простонала:

– На-адя! Феликс меня бросил!

– Так и сказал, что уходит?

– Нет! Просто исчез – и все!

– Так, может, что-то случилось с ним?

– Говорю тебе, бросил! Я знаю, я его видела! С другой!

– Где?

– В Главном театре. В ложе администрации. Они рядом сидели.

– И только-то?

– Да там все понятно! Он ее лапал, а она только рада! Променял меня! На эту фальшивую куклу!

– А как ты вообще узнала, что он в театре?

Всхлипнула:

– Я их отследила. У подъезда его стояла… с самого утра. А в пять вечера они оттуда уже вдвоем вышли. Значит, эта тварь у него всю ночь была!

– И что дальше?

– Они сели в машину. А я такси поймала. Ехала следом – до Главного театра. Они через служебный вход вошли, я билет с рук купила. Ну и увидела, как обнимаются – в ложе, у всех на глазах. Мне больше нет смысла жить!

– Господи, какая ты дура!

– Она красивая, богатая, раскованная! Я в сравнении с ней полный ноль!

– Никого красивее тебя в Москве нет, – твердо сказала Надя. И попросила: – Влезь, пожалуйста, обратно. Я не могу разговаривать, когда ты ко мне спиной.

– Да не о чем говорить, – отозвалась та безнадежно. – И жить мне незачем.

– Я могу тебе помочь, – решительно произнесла Митрофанова.

– Как? – спросила без надежды.

– Могу. Слезь с подоконника и выслушай.

Молчит.

Митрофанова рявкнула:

– Слезь, я сказала! Полчаса ничего не решат. Поговорим, а потом вали отсюда и делай, что хочешь. Хоть прыгай, хоть яд пей. Яд, кстати, эффектнее. А если с высоты – хоронить в закрытом гробу будут.

Задело – Юля сразу вцепилась руками в подоконник. А потом – счастье! – аккуратно, медленно обернулась и спрыгнула на пол.

Надя захлопнула окно. Юлия опустилась на паркет, закрыла лицо руками. Прошептала:

– Надь… да все равно бесполезно. Ты знаешь, кто она? Это Ангелина Асташина. Как мне с ней тягаться?

Ого. У Феликса губа не дура. Митрофанова светской хроникой не интересовалась, но про Асташину слышала. Одна из самых богатых женщин Москвы (покойный муж оставил огромное состояние). Яркая телеведущая – ведет популярное шоу «Три шага до миллиона». Тусовщица. Ну и красотка, конечно.