Смерть за хребтом

Как знать, как знать, не побывай я в этих краях, пришла бы мне тогда в голову дикая мысль искать выхода внизу, под полом моей темницы? Наверняка не пришла бы... И тогда, может быть, все обошлось бы проще, без Заратустры и боли. Подержали бы деньков пять под дверью, а потом выпустили, добившись согласия на плодотворное сотрудничество... И мчался бы я сейчас куда-нибудь не с милой моей Лейлой, сладко вздремнувшей на моем плече, а с высохшим до сердцевины Сергеем Егоровичем и наркотиками в китайском термосе... Брр...

Проехав знакомые мне горы, мы свернули к западу, и скоро нас обступил Дашти-Лут... Пересыпанные песком участки дороги встречались все чаще и чаще, и нам пришлось снизить скорость сначала до восьмидесяти, а потом и до сорока километров в час.

Удовольствие от такой езды очень небольшое, особенно, если она длится многие часы подряд, и нам захотелось размять ноги и перекусить чем-нибудь горячим.

Вероятность привлечь чье-нибудь внимание здесь, в пустыне, просматривающейся на несколько километров вокруг, была крайне невелика, но мы решили все же перестраховаться и стать где-нибудь в укромном месте береженого бог бережет. Таким местом могли быть предгорья невысокого хребта, протягивающегося на востоке параллельно дороге, но тратить время на трехкилометровый крюк туда и обратно мы не захотели и стали дожидаться, пока где-нибудь впереди дорога сама не прижмется к горам. Через тридцать километров впереди показалась неглубокая впадина, и мы решили спрятаться в ней.

Солнце уже прилепилось к горизонту и докрасна плавило пыльную окраину неба. Поставив машину метрах в ста от дороги в широкой ложбине с ровным и каменистым дном, мы расстелили на ровном месте байковое одеяло, вытащили из сумок все, что у нас было съедобного, и я, оставив спутников сооружать бутерброды, пошел искать сухие сучья для костра ("чай не пьешь - откуда силу возьмешь?" - говорят в Средней Азии). Несколько минут Шахрияр удивленно смотрел на меня, выламывающего поживу для огня среди ветвей сверхколючего кустарника, затем широко улыбнулся, залез в машину и достал из-под сидения маленький газовый баллон. Повозившись несколько минут, он надел на него сверху насадку, зажег огонь и поставил на него чайник.

"Совок даже в Иране остается совком", - прочитал я у него в глазах.

Разлегшись на одеяле, я допивал вторую чашку чая и лениво раздумывал, закуривать вторую сигарету или нет ("когда есть работа - чай пить охота, чай попьешь - какой работа?"). Как только я пришел к мнению, что спешить не имеет смысла ("кто знает жизнь - не торопится"), сидевшая рядом Лейла вскочила на ноги и принялась напряженно смотреть в сторону дороги. За ней вскочили мы, вскочили и увидели вдалеке клубы пыли и впереди них красную машину, мчащуюся на бешеной скорости...

- Это наш машина, - сказала она, растерянно качая головой. - My mother is coming<Моя/>едет! (англ.).>!

Не успела она закончить фразу, как на том месте дороги, где следы наших шин сворачивали на обочину, раздался скрежет тормозов. Через мгновение машина, за рулем которой я угадал собранную в комок Фатиму, съехала с дороги и, набирая скорость, помчалась к нам!

Не успели мы отбежать и на несколько шагов в сторону, как раздался скрежет металла - на полном ходу "Форд" Фатимы врезался вынесенным вперед самовытаскивателем в наш "Лендровер", затем, некоторое время волоча его за собой, отъехал задом метров на пятнадцать-двадцать, остановился на мгновение, выбирая подходящее место для смертельного удара, и на третьей скорости снова вонзил лебедку в борт заскрежетавшей жертвы... И вот уже мы, завороженные, оцепеневшие, провожаем глазами этот быстро удаляющийся к горизонту "Летучий Голландец"... Смылась... Испарилась в мареве... А я ведь был уверен, что после второго удара Фатима вылезет из своего штурмовика с малайским ножом в зубах...

Оцепенение наше длилось недолго, и было мгновенно снято запахом горящего бензина. Мы, как один, повернули головы к "Лендроверу" и, увидев робкие еще языки пламени, бросились прочь... Вслед нам ударила горячая взрывная волна, сбила с ног и бросила в песок...

Первым выразился Шахрияр. Расстроено качая головой взад-вперед и криво улыбаясь, он сказал по-русски: "Приехали! Сливай вада".

Я знал, что в Иране многие автомобильные термины ("бензин", "мотор", "тормоз" и другие) заимствованы из русского языка со времен советской оккупации во вторую мировую войну и даже раньше. И тут я услышал еще эти, хорошо известные на российских дорогах слова, которые сейчас означали только одно - мы втроем остались в пустыне без колес, воды и еды. И что до ближайшего населенного пункта (и КПП) около 100 километров.

Надежда, что мы встретим какую-нибудь машину здесь, на краю пустыни, вдалеке от основных дорог, была мизерной. По крайней мере, последние три-четыре часа езды до этой нашей злополучной стоянки мы не видели ни единой. Значит, нам остается только одно - пройти эти километры, вернее сделать так, чтобы Лейла смогла их пройти...