Смерть за наследство

— Людмила Мережкова? — задумчиво произнес Алейников. — Людмила — дама крепкая, согласен. Наверное, она способна на многое, но я все равно не понимаю. Как, чем можно воздействовать на человека, на мужчину, на отца — чтобы он поднял руку на собственную дочь? Я, как подумаю, что мы тогда, ночью, все вместе искали, по улицам бегали, звонили подружкам, классному руководителю, с полицией разговаривали… и он что? Он все это время был рядом с нами и знал? Видел, как Марина с ума сходит, сам плакал и… знал? Знал, что она там, на даче, что сейчас ее убивают? И после этого он нам в глаза смотреть может? Жить может? И даже как-то оправдываться, объяснять что-то?

— Мне кажется, что про Лену ваш зять и не знал ничего. По крайней мере, когда вы ко мне приходили… да, я заметила что-то неправильное в его поведении, да и сам он показался мне довольно гадким, но… я не знаю, как вам это объяснить. Гниль какая-то была, словно запах тухлятины, мерзость, но смерти рядом с ним не было. Он честно за дочь переживал и надеялся ее найти. Это все Мережкова. И решение она принимала, не посоветовавшись с Андреем.

— Но зачем? Ладно, я понимаю, если бы она на Марину напала — мало ли, жена может развод не дать, из-за имущества судиться и все такое! Но дочь? Девочка? Ребенок? Если Людмила решила мужика из семьи увести, чем ей Леночка могла помешать?

— Кто же знает. Вот арестуют Мережкову, она расскажет. Но, скорее всего, Лена просто узнала об их связи. Дети, особенно девочки, они такие приметливые. И Лена, с детским простодушием и максимализмом, могла потребовать, чтобы Мережкова прекратила встречаться с ее отцом. Иначе она, например, расскажет об этом вам. А как вы отнесетесь к измене зятя и как поступите…

— Этого я сам не знаю. Может, выгнал бы придурка и со двора, и из банка. И Людмилу тоже уволил. А может, пожалел бы Маришку, ничего ей не сказал бы, но посадил бы Андрея на короткий поводок, сам следил бы. А Людмилу все равно уволил бы. И на всякий случай, чтобы никаких рецидивов не было и вообще… нечего на чужой каравай рот разевать.

— В любом случае Мережкова теряла слишком много. Девочка не понимала, насколько все серьезно, не знала, что одним своим словом может разрушить столь тщательно выстроенные и так далеко идущие планы. Не думала, что Мережкова, защищая уже такое близкое и такое счастливое будущее, зайдет настолько далеко.

Алейников потер лицо ладонями.

— И все равно не понимаю. Убить ребенка ради денег? Ну, сколько их у меня? Я же не миллиардер какой-нибудь долларовый. Да, мы не бедствуем, ни в чем таком серьезном уже много лет не приходилось себе отказывать, но по сравнению с жизнью это же такая малость!

— А что не малость? — печально усмехнулась Лиза. — Тот же миллиард долларов? Вот вы бы за миллиард согласились убить? Пусть даже не ребенка, какого-то незнакомого вам человека? Не благополучного, не симпатичного, бомжа какого-нибудь? О котором не пожалеет никто, даже не вспомнит через месяц? Да что, Виктор Петрович, этот бомж все равно сам скоро помрет — напьется зимой и замерзнет в сугробе, а тут против этой никчемной жизни миллиард долларов? А? Это же так просто, он ведь даже сопротивления оказать не сможет — тюкнуть его железкой по виску… Решились бы убить?

— Положим, мне такие вопросы задавать немного странно. Я, если вы помните, кадровый офицер, и в разных местах пришлось побывать, и всякое бывало. Но я понял, о чем вы. Я не убийца, тем более не наемный убийца. А уж на ребенка руку поднять, хоть за миллион, хоть за миллиард…

— Об этом я и говорю: вопрос не в сумме, а в человеке. Один и за пятак убить не погнушается, а другому и за миллиарды душа не позволит.

Сергей вошел в палату и почему-то совсем не удивился, увидев там Лизу. Только замер на мгновение, загляделся, залюбовался восхищенно. А вот она явно смутилась — затеребила ручку сумки, одернула халат, быстро пересела со стула на краешек кровати, потом посмотрела на Сергея и вдруг успокоилась.

— Доброе утро, Лиза, — очнулся Лихарев, — хорошо выглядите. — И, с некоторым усилием переведя взгляд на Виктора Петровича, повторил: — Доброе утро. Хорошо выглядите. Э-э-э… бодро.

«Испугался, — немного опечалилась Лиза. — И мы снова на „вы“. А ведь там, на даче, на адреналине, как-то незаметно на „ты“ перешли…» А вслух спросила:

— Вы просто проведать Виктора Петровича пришли или у вас разговор важный? Я могу уйти, если какие-то секреты.

— Какие от вас могут быть секреты, — улыбнулся Сергей, устраиваясь на освободившемся стуле. — Вы, кажется, больше нас знаете.

— Мережкову арестовали? — спросил Алейников о том, что его интересовало больше всего.

— Пока нет. Но это дело двух-трех дней — не тот у них уровень, чтобы дольше от полиции прятаться.

— У них? То есть она не одна?

— Кхм, — неловко кашлянул Сергей. — Давайте я вам все по порядку расскажу. Вы ведь помните, я камеры в вашем доме ставил…

Когда он закончил короткий рассказ, Виктор Петрович помолчал немного, потом слабо улыбнулся:

— Что ж, Лиза опять оказалась права. Примерно так она мне и объяснила.