Смерть за стеклом

Колридж отвернулся: сработал инстинкт, который в подобных обстоятельствах требовал от мужчины скромности. Леди раздевалась, и приличия не позволяли джентльмену на нее смотреть. У Ларри Карлайла тоже сработал инстинкт – инстинкт оператора реального телевидения, – и он безошибочно выбрал самую ближнюю к телу точку.

Дервла включила душ и начала мыться – руки ловко скользили, намыливая кожу. Инспектор пересилил себя и поднял глаза. Дело было вовсе не в том, что ему не нравилась стоявшая под душем полуобнаженная девушка. Отнюдь. Колридж восхищался женскими формами ничуть не меньше любого другого мужчины. А Дервла с ее юным спортивным изяществом была как раз в его вкусе. Именно потому, что Дервла ему нравилась, инспектор поспешно отвел взгляд. Колридж был христианином, искренне верил в Бога и прекрасно понимал: Господь разгневается, узрев, как он разволновался при виде ничего не подозревающей обнаженной дамы. Тем более на службе. То есть когда на службе он, а не Всевышний, поскольку Всевышний был на посту постоянно.

Пришлось напомнить себе, что он тут исключительно по делу. Он поднял глаза на Дервлу и снимавшего ее оператора – и чуть не вскрикнул.

У Карлайла была вторая камера! Он вынырнул из-под накидки, предоставив закрепленной на операторской тележке рабочей камере передавать общий план душевой, а сам стал работать миниатюрным цифровым камкордером и явно снимал свое собственное видео.

Инспектор с негодованием наблюдал, как Карлайл поднес объектив к заляпанному мыльной пеной зеркалу, стараясь насколько возможно сократить расстояние до объекта. Он бессовестно водил видоискателем по всему обнаженному телу: делал наезды то на пупок, то на впадину между грудями, то на обтянутые футболкой темные бугорки. Затем присел на уровень бедер и начал снимать промежность.

На Дервле были тонкие кружевные трусики. Девушка стояла, слегка раздвинув ноги, и в выемке с внутренней стороны бедер угадывались мягкие, мокрые волоски. Вода сверкающим потоком стекала с мыска между ног.

Закончив принимать душ, Дервла закрыла краны, завернулась в полотенце, сняла с себя пропитанное мыльной водой белье и подошла к раковине почистить зубы.

Карлайл быстро выключил личную камеру, нырнул под накидку, а рабочую переместил к прозрачному зеркалу над умывальником. По другую сторону Дервла подняла глаза и коротко кивнула своему отражению.

Колридж впервые оказался за прозрачным зеркалом и мог вполне поверить, что девушка кивает не себе, а торчащему прямо перед ее носом объективу. Она ничего не сказала, только пропела куплет из ранней вещицы Рода Стюарта. Голос из-за стекла прозвучал тихо, но был вполне различим.

– Не желаю об этом говорить, – мурлыкала она. – Эй, парень, не приставай ко мне…

Инспектор заметил, как Карлайл протянул к зеркалу руку – он держал за уголок и встряхивал какой-то маленький белый мешочек. В гробовой тишине черного тоннеля раздался звук, словно взмахнули погремушкой. Колридж с изумлением догадался, что это был за мешочек: он сам недавно пользовался точно таким же, когда несколько недель назад бродил по Сноудонии: туристический быстродействующий термопакет – упаковка с химикалиями и металлическими опилками, предназначенный для получения, если возникнет нужда, интенсивного тепла. Карлайл свернул пакет «фунтиком» и тупым концом начал выводить им на зеркале буквы, а выделяемый химическим составом жар сушил испарину с другой стороны стекла.

Он писал медленно. Отчасти чтобы дать возможность теплу пройти сквозь зеркало, но еще, как показалось инспектору, потому что получал от этого удовольствие. Указательный палец скользил по стеклу вслед за нагретым пакетом, и Карлайл, судя по всему, представлял, что ласкал саму Дервлу. Колридж напряг зрение, стараясь разобрать слова. Оператор писал зеркальным образом, но разобрать текст не составляло труда.

По другую сторону Дервла тоже следила за зеркалом и, как только появились слова, стрельнула глазами вниз.

– Не волнуйся. Ты по-прежнему нравишься, – проступило сквозь конденсат. Выражение лица Дервлы не переменилось. Она ожидала появления новых фраз.

– Здесь никто не думает, что это сделала ты, – продолжал оператор, не подозревая, что на него смотрит инспектор полиции. Три пары глаз наблюдали, как на стекле появлялись новые буквы. – Теперь ты номер один. Зрители тебя любят, и я тоже.

Колридж был хорошим физиономистом и после стольких часов просмотра записей «Любопытного Тома» неплохо знал Дервлу. Он не пропустил на ее лице мимолетное выражение отвращения.

– И от-ва-ли… – проговорила она и пожала плечами.