Смерть заказчика [СИ]

«А значит, решение буду принимать я. И я лично отвечу перед тобой за его безопасность," — холодный бесстрастный голос дяди Сережи. Как давно это было? А я‑то удивлялся, что мне никто не докучает. «Уж, если он пообещал, будешь как у Христа за пазухой," — это Вика. Она–то знала, что говорила. Выходит, все это время меня охраняли?

Я опять оказался там, на этой темной, распроклятой улице. Не я, не Виктор Сковорода, конечно. Кто–то вроде Деда или Кулака, профессионал. Он стоят в каком–то темном углу и ему невыразимо скучно, так надоело бродить за дилетантом, которого поручили охранять. Неделя за неделей: дом — столица округа — занюханый, забытый Богом городок. А еще, наверное, отчеты каждую ночь писать о проделанной работе. Дождь, грязь. курить нельзя, а, впрочем, агент, наверное, и не курит.

Наконец, ожидание кончилось, объект выходит из детского сада. Осторожно начинаю двигаться параллельным курсом, не забывая контролировать все вокруг. Приятное разнообразие: следом за объектом, из садика выскальзывает и, старательно прячась, крадется щуплая низкорослая фигурка. Расстояние между ними сокращается. В руке мальчишки появляется пистолет, заметить ТТ с такого расстояния для меня пара пустяков, пусть даже и в темноте.

В тот момент, когда мальчишка собирается целиться, я нажимаю на курок. Тело валится в кусты, а перепуганный до смерти Виктор Сковорода вскачь уносится в сиянии лунного света. То–то посмеется дядя Сережа. Хотя, нет, так бы Варька подумала или Вика. Скорее всего, профессионал подумал бы: «А Серж не зря отправил именно меня. Этому дурачку, действительно, грозили неприятности». Ну, не Серж, так «босс» или «директор», или «шеф». Сержем его только мама Катя называет.

— Мне бы адвоката, — подняв на Ковальчука глаза вежливо попросил я. — Телефон у меня с собой. Можно вызвать?

— На данной стадии следственных действий это преждевременно, — сказал, как отрезал, непреклонный капитан. — Советую вам чистосердечно во всем сознаться.

— Может, пацан того… Сам? — я робко понадеялся на то, что мог ведь дядюшкин человек инсценировать самоубийство. Профессионал же, в конце концов!

— Ага, из твоего револьвера. В левый висок, — ехидно хихикнул Михайлов.

— Может, он левша… А почему, из моего? — удивился я.

— Наверное пулю проверили. Ствол ведь в областной лаборатории зарегистрировали, когда ты разрешение получал. Это Дрожко настоял, — сочувственно пояснил стоявший около дверей Михайлов.

— Спасибо ему передай, — кисло ответил я. — Ошибка, наверное, вышла.

— Никаких ошибок, — ответил непреклонный Ковальчук. — Гражданин Сковорода, советую говорить правду.

Я грустно посмотрел на него и отрицательно покачал головой. Какую тебе правду, капитан? Про Варьку и ее родственничков? Про дядюшку, пол года назад державшего в кулаке всю областную милицию, а ныне увлекшегося борьбой с международным терроризмом? Вот бы ты посмеялся.

А мне, вот, совсем не до смеха. Дядюшке экспертиза — тьфу! Дядюшка, захочет, так он тебе и фото подбросит, на котором я лично небоскребы в Нью — Йорке взрываю или автомобиль принцессы Дианы подрезаю на полной скорости. Плевать на то, что у меня прав нет и «Боингов» водить не умею. Зря я тогда, в борделе этом проклятом, гадостей про него наговорил.

В обморок я все–таки грохнулся. Наверное, формалина надышался. В сознание меня привел едкий запах нашатыря.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Когда тряский скрежещущий УАЗик доставил нас в местный ОВД, меня полуобморочного, нанюхавшегося нашатыря тут же потащили в кабинет начальника. События и вовсе начали принимать драматический оборот.

Ни Семенова, ни Ефимчука сюда не пригласили, так что на чье–либо сочувствие рассчитывать не приходилось. Местный подполковник, Ковальчук и Михайлов наседали со всех сторон. Я же вяло отбрыкивался и мямлил о своем конституционном праве на адвоката.

Ковальчук суетился, размахивал руками, взывал к логике и силился что–то доказать. Бледный Михайлов, устало подперев голову ладошкой и молча, как то и должно младшему по званию, глядел взглядом полным укоризненного неодобрения. Полковник же все повышал и повышал обертона, время от времени неистово обрушивая кулак на поверхность собственного письменного стола.

Попутно я был предупрежден и о том, что проведу в КПЗ не менее нескольких суток, и что сокамерников мне подберут не самых покладистых, и о том, что рассчитывать на гуманное к себе отношение персонала и обитателей СИЗО мерзавец, подобный мне, никакого права не имеет.

Не известно, к чему бы мы пришли, продолжая дискутировать подобным образом, как вдруг по всему милицейскому заведению прошла некая суета и тревожно звякнул телефон.

— Да? Кто? Какого… — зарычал в трубку начальник ОВД, но в этот момент дверь его кабинета распахнулась самым бесцеремонным образом.