Смерть заказчика [СИ]

— Не принять участие в третьей мировой войне мы себе позволить не можем, — сказала как–то Варька. Где «мы» это не персонально мы с ней, а наши, возглавляемые дядей Сережей, многочисленные «родственники». Как она сказала, так и поступила. Я же пролетал мимо этого благородного дела «как фанера над Парижем».

Угнетало еще и то, что со дня Варькиного отъезда в наше агентство не обратился ни один потенциальный заказчик, так что, даже на ниве «семейного» бизнеса проявить мне себя было абсолютно нечем.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Единственной возможностью забыться оставались компьютерные игры. Инсталлировал я их в невообразимом количестве: «Некрономикон», старый добрый «Фалаут — Тактикс», древнюю — еще вторую — «УФО», пяток стратегических стрелялок о второй мировой войне, даже какие–то гонки. Играл во все по очереди без определенного порядка, выбирая, что Бог на душу положит. Это помогало днем. Ночью же разлука с Варькой напоминала о себе жуткими кошмарами.

Сначала снилось, что стою у распахнутого люка английского транспортного самолета и тоскливо озираю проплывающую под ним местность, обряженный в пятнистый масхалат и малиновый берет из «Хайден энд Дэнджерс», сжимая в руках, почему–то, древний топорик, найденный в «Некрономиконовских» туннелях.

Рядом со мной, тоже в наряде а-ля английский десантник, — дядя Сережа, который втолковывает мне о том, что Варька находится внизу и ждет моей помощи. А я все никак не решаюсь сообщить ему, что забыл парашют — ведь дядюшка итак считает меня идиотом, а после подобного признания удостоверится в этом бесповоротно.

В конце концов, утомленный его назойливым присутствием, вспоминаю, что в детстве, кажется, умел летать, в тайной надежде на это шагаю за борт, камнем падаю вниз и просыпаюсь от собственного крика.

Потом начало сниться и вовсе неприятное. Дескать, со дня Варькиного отъезда прошло уже лет десять–пятнадцать и командование, в лице все того же дяди Сережи устраивает мне с ней свидание. Наверное, всякий, знающий отечественную классику жанра, догадается, что рандеву это происходило в кафе «Элефант». Мы со Штирлицем — Тихоновым чинно восседали за столиком, причем, он пил пиво, а у меня, как назло, не оказалось с собой денег. Вокруг же носились свирепые мутанты из «Фалаута» обряженные в эсэсовскую униформу и я понимал, что меня вот–вот заметут. А тут еще дурак-Штирлиц затеял свару с официантом из–за того, что его обсчитали на пару баксов.

Но самое жуткое было не в этом. Самое ужасное было в том, что глядя вокруг я никак не мог понять, кто из собравшихся в заведении девиц — моя Варька. От этого стало так нехорошо!..

Последний кошмар окончательно доконал меня. Что–то ужасное налетало и налетало на меня в кромешной тьме, а я все силился разгадать, что это — арабский ифрит или, может быть, наш христианский дьявол. В конечном итоге, решил оградиться от него крестным знамением, но проклятая тварь хохотала мне прямо в лицо и обвиняла во всех смертных грехах. Сознаюсь, проснувшись в холодном поту, я опять сотворил крестное знамение, прочитал по памяти «Отче наш», а утром чуть свет отправился на городской рынок.

— Святая Варвара есть? — хмуро спросил я у тетки в платке торговавшей иконками и образками.

— Есть, милок, есть, у нас любые святые есть, — расплылась в улыбке тетка, выкладывая на выбор несколько ликов.

— Мне вот этот, побольше, — выбрал я и, не торгуясь, расплатился, а потом еще и пожертвовал полсотни на строительство в нашем городе очередного храма.

— О, Витя, привет! Ты чего тут? — радостно вопросили меня из–за плеча.

— Да вот, — подхватив окликнувшего меня гражданина под руку, я увлек его подальше от тетки, — иконку купил.

— На хрена?

Вопрошавшим был мой старинный приятель, профессор Филимон Чупрына, сеявший разумное–доброе–вечное на кафедре, которая некогда именовалась кафедрой марксистско–ленинской философии, а ныне, совершив в годы перестройки головокружительный кульбит, — кафедрой философии религии.

— Ну… Филь, у нас же охранное агентство «Санта — Барбара» называется. По–русски, значит «Святая Варвара». Думаю насчет рекламы поразмыслить.

Брехня эта друга–философа вполне устроила. Я же, по расставании с ним, мысленно попросил у Святой прощения за то, что, пусть на словах, но, впутал ее в столь грязное дело, как реклама.

В последствии выяснилось, однако, что сказанное вслух доходит до небесных покровителей гораздо лучше, чем все наши мысленные извинения. Ничем иным последующие события я объяснить просто не в состоянии.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Телефонный звонок взревел очередной раз и я с трудом разогнул затекшую шею. Вот черт, так ведь и уснул за компьютером. Перекрестился оглянувшись на стоявшую в углу дивана иконку. Потянулся за трубкой.

— Але?

— Пригласите, пожалуйста, к аппарату господина Сковороду Виктора Николаевича.

— Слушаю. Это я, — соображал я спросонок так себе и узнать звонившего по голосу, естественно, не смог. — Кто это?

— Это Горюнов Евгений Алексеевич беспокоит. А что это вы, Виктор Николаевич, спите на работе?