Смерть Запада

Потом появился Дарвин, объяснивший, что человек — результат эволюции, а не Божественное творение. Маркс объявил религию «опиумом для народа», а Ницше хватило дерзости довести логическую цепочку до финала: «Бог мертв... и мы его убили»⁷⁵. Если Бог мертв, говорит Алеша в «Братьях Карамазовых», тогда все позволено. Если Бог мертв, логика ведет нас к следующему умозаключению: христианство — фикция, выдумка класса паразитов, и заслуживает немедленного искоренения за века обмана и преступлений против человеческого достоинства и прогресса. Искоренив христианство, мы двинемся за разумом и наукой и создадим на земле лучший из всех возможных миров, улучшим и усовершенствуем единственный мир, в котором нам выпало жить.

Однако если христианство породило западную цивилизацию и лежит в основе ее политического строя и этического сознания, сможет ли Запад пережить гибель христианства? Уилл Дюрант не мог «найти в истории, от Адама до наших дней, сколько-нибудь убедительного примера сохранения общества без содействия религии»⁷⁶. Как сказано в эпиграмме Беллока: «Вера есть Европа. Европа есть вера»⁷⁷. Но если эта вера гибнет, какие верования, какие объединяющие принципы, какие моральные авторитеты сумеют спасти Запад? Что вообще делает Запад уникальным? Что за узы стягивают воедино его народы и нации?

Кто-то может сказать — расовая солидарность. Но минувшие пятьсот лет заполнены кровавыми распрями европейцев между собой, а Первая и Вторая мировые войны подвели итог этому безумию. Кроме того, в течение этих пятисот лет великие враги западной веры, цивилизации и культуры покинули Запад. Америка — страна многонациональная уже сегодня, а страны Европы станут таковыми завтра.

Линкольн говорил от том, что народ объединяют «мистические аккорды памяти»⁷⁸. Но спросите англичанина, француза или поляка, объединяют ли их эти «мистические аккорды» с немцами или с русскими. Когда американцы вспоминают свою историю, некоторые восторгаются ее величием, а некоторые твердят, что она изобилует злодействами и постыдными делами. А с той поры как Америка и Европа открыли границы для миллионов жителей тех стран, которых американцы и европейцы в свое время колонизировали и угнетали, «мистические аккорды» памяти скорее разъединяют, чем объединяют людей.

Остается еще одна великая объединительная сила — демократия. Свободное предпринимательство, демократия, американские ценности — вот что мы защищаем и за что сражаемся. Но и демократия нас в данном случае не устраивает. Большинству американцев наплевать на то, кто и как управляет другими народами. Всеобщая вера в демократию слишком слаба, чтобы обеспечить Западу поддержку в других регионах земного шара. Демократия для большинства прочих народов — интеллектуальный концепт, взывающий к уму, а не к сердцу. Люди готовь воевать и умирать за семью, за друзей, за веру, за страну, за свободу — но за демократию? Джордж Буи рассказывал, как он возвращался с бомбардировки Японских островов — самолет подбит, второй пилот мертв, — и ему вдруг «полезли в голову мысли об отделении церкви от государства»; аудитория недовольно зашепталась. Если завтра правительство Индии, Франции, Италии или Бразилии падет жертвой военного заговора, сколько американцев сочтут это событие достоАным гибели тысяч американских солдат?

Демократии недостаточно. Йейтс был прав: когда умирает вера, «все распадается, и центр не удержать»⁷⁹. Вероятно, как бывает с любой цивилизацией, время Запада действительно на исходе, его смерть предопределена обстоятельствами, и нет уже никакого смысла в прописывали больному новых лекарств или болезненных процедур. Пациент умирает, тут уж ничего не поделаешь. Спасти его может только возрождение веры и «всеобщее пробуждение». Западный человек не исчезнет, но его присутствие на планете рано или поздно перестанут замечать...

Мы росли, зная, что холодная война будет выиграна. Лишь немногие из нас имели представление о том, насколько слаб соперник, как безжалостно его правители подавляли инакомыслие, скрывая за своей жестокостью пустоту, и только отдельные личности предвидели нежданный и стремительный крах 1989 года, однако мы верили в свою победу, верили, что одолеем врага, если нам хватит воли, уверенности в себе и если найдется достойный лидер.

Культурная революция преуспела там, где не вышло у коммунистов. Последние перестали привлекать к себе пополнение на Западе за два поколения до своего падения. А культурная революция вербует новых сторонников по сей день. Демократия в одиночку не способна с ней справиться, поскольку демократия беззащитна против идеологии, ориентированной на трансформацию демократии через новую элиту, новую веру и новый мировой порядок. На деле демократия способствует революции, как выяснили теоретики наподобие Маркузе. Гитлер показал, сколь ничтожно сопротивление демократии перед лицом истинной угрозы. Именно это подразумевал Элиот, когда писал в 1939 году: