Смерть Запада

Байрон де ла Беквит, обвиненный в убийстве лидера NААСР Медгара Эверса в Миссисипи в 1963 году, был осужден трижды (в последний раз — через тридцать лет после события) и умер в тюрьме, как того и требовала революция, которая одновременно защищала Леонарда Пелтиера, застрелившего двух раненых агентов ФБР после столкновения в резервации Пайн-Лодж в 1975 году. Последней по времени «культурной иконой» стал Мумия Абу-Джамаль, которого приговорили к смерти за убийство полицейского в Филадельфии в 1971 году, — он выстрелил в истекавшего кровью офицера полиции и добил его. Сотня историков потребовала нового суда над Абу-Джамалем на том основании, что убийство полицейского «следует рассматривать на историческом фоне»²⁹. Пелтиер был индейцем, Абу-Джамаль — негр, поэтому их автоматически причисляют к «жертвам». А вот агенты ФБР и тот полицейский были белыми...

Равенство, проповедуемое революцией, есть извращение идеи Джефферсона о том, что Господь создал всех людей равными. Джефферсон подразумевал под этой фразой, что Бог наделил всех людей правами жизни, свободы и собственности и что все люди должны быть равны перед законом. Он писал в 1813 году Джону Адамсу: «Я согласен с Вами, что среди людей встречаются аристократы от природы. Такие люди прежде всего добродетельны и талантливы»³⁰.

Если опираться на принципы добродетельности и талантливости, правильнее будет сказать, что на свете нет двух равных людей. Америка движется не к равенству условий или равенству результатов, но к равенству свобод, так что «прирожденная аристократия» — от спортсменов до представителей изящных искусств — может подать всем нам пример, куда и как идти, поставить перед нами цель. Иерархии необходимы — и потому они существуют в природе. Сравните добившиеся успеха американские фирмы, организации, спортивные клубы и пр. — от «Майкрософт» до «Нью-Йорк Янкиз», от Корпуса морской пехоты до клиники Мэйо. Как по-вашему, в скольких из них управление строится по принципу демократии «одного голоса»?

История показывает, что нет и никогда не было абсолютно равных народов, культур и цивилизаций. Одни достигали величия регулярно, другие к нему вообще не приближались. Разнятся образы жизни, религии, идеи; равенства не найти нигде. Пожалуй, важнейший, самый красноречивый и убедительный довод — тот, что нет и не может быть равенства среди идей.

Все идеи имеют право быть высказанными и услышанными, однако отсюда не следует, что ко всем непременно прислушаются. Первая поправка требует, чтобы мы уважали лгунов не меньше, чем правдолюбцев, глупцов не меньше, чем мудрых; однако общества и народы развиваются, отделяя зерна от плевел и выбрасывая последние. Иными словами, проповедуемая революцией идея равенства — идеологическая, утопическая, абсурдная и полностью разрушительная. Лишь распадающееся государство приравняет доблесть «черных беретов» или рейнджеров, выполняющих самые опасные задания и на войне, и в мирное время, к трудовой доблести армейских писарей, поваров или посудомоек. Кажется, лорд Эктон заметил, что, когда умирает демократия, почему-то всегда выясняется, что ее убило равенство.

* * *

Равенство, о котором столько сказано выше, восходит не к американской — к французской революции, равно как и к социалистам девятнадцатого столетия, а к американским патриотам восемнадцатого века. Поскольку все люди в разной степени наделены талантами, способностями и добродетелями, единственный способ достичь полного равенства — это тирания. Однако в Америке тирании нет. Те, кто бесконечно подправляет данные университетских тестов пригодности, поскольку результаты не совпадают с их предположениями, зачастую набавляют лишние баллы студентам «по этническому признаку», а затем выбрасывают результаты, поскольку все равно не добиваются желаемого, — такие люди безнадежно погрязли в идеологии, причем их ложные идеи не переживут первого же столкновения с реальностью.

Равенство, которому учит революция, можно обнаружить в финальных результатах безумной гонки по кругу, описанной в «Алисе в Стране чудес». После того как все участники полчаса бегали кругами, они наконец догадались спросить: «А кто же победил?»

И дронт Додо ответил: «Все победили и все получат призы»³¹.

Простая терпимость, заметил Г.К. Честертон, «есть добродетель людей, ни во что больше не верящих». Однако наша новая вера терпима лишь в отношении того, что сама считает несущественным: секса, порнографии, скабрезных выражений, мужицких манер, крестьянского платья и вульгарного искусства. По отношению же к тем, кто смеет замахиваться на ее святыни, никакой толерантности нет и в помине.