Смерть Запада

Ф. Скотт Фицджеральд однажды заметил: «Богатые отличаются от нас с тобой». На что Хемингуэй ответил: «Да, у них есть деньги». Однако при наличии денег у богатых меньше детей, чем у бедных. Используя принцип Оккама — самое простое объяснение чаще всего оказывается наиболее правильным, — рискнем предположить, что наилучшим объяснением причин падения рождаемости на Западе будет простейшее. Когда американские бедные достигли уровня среднего класса, а средний класс примкнул к богатым, богатые же стали сверхбогатыми, каждый из них принял стиль того общества, в котором очутился. Все принялись сокращать семьи, у всех вдруг стало меньше детей. Отсюда возникает противоречие: чем богаче становится страна, тем меньше в ней детей и тем скорее ее народ начнет вымирать. Общества, создаваемые с целью обеспечить своим членам максимум удовольствия, свободы и счастья, в то же время готовят этим людям похороны. В наступившем столетии судьба, возможно, компенсирует китайцам, мусульманам и латиноамериканцам все те тяготы, которые им пришлось вынести. И, возможно, именно этим народам суждено в скором будущем стать властелинами мира. Разве не сказано в священном писании: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю»?[2]

Б. Конец «семейной ренты»

В 1830-х годах, в канун американской промышленной революции, профсоюз Филадельфии предостерегал своих членов относительно «жадности капиталистов»:

«Противьтесь привлечению к труду ваших женщин всеми доступными вами средствами и всеми силами! Мы должны получать достойное вознаграждение за свою работу, чтобы содержать наших жен, дочерей и прочих домашних… Капиталисты хотят заставить трудиться каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка; не поддадимся же на их уловки и не позволим им забрать у нас семьи!»¹¹

В 1848 году, когда был опубликован Марксов «Коммунистический манифест», в рабочей газете «Десятичасовой адвокат» напечатали следующее: «Мы надеемся, недалек тот день, когда мужчина сможет обеспечивать свою жену и семью, не заставляя женщину трудиться в нечеловеческих условиях на хлопкопрядильной фабрике»¹².

Это представление профсоюзов разительно противоречило мыслям Карла Маркса и его сподвижника и опекуна Фридриха Энгельса, который писал в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства»: «Первое условие освобождения женщины — привлечение всех женщин к общественному труду… отсюда вытекает необходимость устранения моногамной семьи как экономической ячейки общества»¹³. Разве не забавно и не удивительно, что принципы глобальной экономики — женщины суть орудия производства, свободные от мужей, дома и семьи — столь близки взглядам основоположников коммунизма?

Как сообщил Алан Карлсон, автор исследования «Семья в Америке», не так давно в США существовало негласное соглашение, по которому работающий должен был получать своего рода «семейную ренту», которая позволяла ему содержать жену и детей¹⁴. Подобная практика считалась одной из основ благополучного общества.

Эта идея получила благословение Ватикана в булле папы Льва Тринадцатого, озаглавленной «Rerum Norum» (1891). В своих книгах — например, в «Обеспечении жизни» — католический исследователь Ф. Джон Райан защищал эту практику и подчеркивал ее необходимость для сохранения семьи: «Государство вправе и обязано требовать от работников выплаты жизненного обеспечения»¹⁵.

Идея получила широкое распространение. Карлсон замечает, что «социальная пропасть» между мужчинами и женщинами увеличилась после Второй Мировой войны. В 1939 году женщины зарабатывали 59,3 процента от зарплаты мужчин; к 1966 году произошло снижение этой цифры до 53,6 процента¹⁶. В 1940-х и 1950-х годах было принято делить работу на мужскую и женскую. В газетах объявления о найме на работу мужчин публиковались отдельно от объявлений о найме женщин. Лишь изредка можно было встретить женщину, которая работала бы не машинисткой, не секретарем, не няней, не учительницей и не продавщицей. Карлсон продолжает: