Смерть знает, где тебя искать

– Да, еще немного.

– И мне, – тут же выкрикнул Илья, подвигая тарелку к матери.

Женщина выполнила просьбу детей. Теперь уже братья ели неспешно – так, как едят гурманы в дорогом ресторане, так, словно бы они пробовали некое экзотическое блюдо, о котором раньше лишь слышали, но никогда не доводилось есть. И вот сейчас этот торжественный момент наступил. Братья ели не спеша, пользуясь ножом и вилкой. Водку больше не пили.

Наконец Илья отодвинул тарелку, промокнул салфеткой губы и потянулся к пачке сигарет.

– Не надо, здесь не кури, – строго предупредила Наталья Евдокимовна.

– Хорошо, мама, я выйду на крыльцо.

– Кстати, Григорий, – так же строго, с нравоучительными нотками в голосе произнесла женщина, – там все в порядке? Мясо в холодильнике?

– Да, мама.

– Кровь смыли?

– Все сделали, как всегда, чистота идеальная, о мухах не может быть и речи.

– Ну тогда молодцы. Пойду спать. Я за сегодняшний день устала. Кстати, как его авали?

– Кого? – стоя в двери, осведомился Илья.

– Этого, нашего… – мать взглядом указала на сковороду.

– Тушканом мы его назвали, – расхохотался Илья. Засмеялся и Григорий.

– Нет, я спрашиваю о настоящем имени, а не о ваших дурацких кличках. Все у вас то суслики, то крокодилы, то тушканы.

– Горелов Валентин, шестьдесят второго года рождения.

– Староват, – сказала мать.

– Не очень, мама, и старый, всего лишь на семь лет старше нас.

– Это много. В следующий раз найдите помоложе.

– Хорошо, мама.

О страшном, жутком, кошмарном трое говорили так буднично и легкомысленно, словно рассуждали о чем-то совершенно заурядном.

– Женщину, женщину хочу, – сыто пробормотал или даже проворковал Григорий, когда мать покинула кухню. – Очень хочу женщину.

– А я не хочу, – протяжно произнес Илья.

– А я хочу, так хочу! Я бы ее сейчас помыл…

– Блондинку или брюнетку?

– Конечно, блондинку! Блондинку, такую светленькую, мягкую.., можно даже рыжую, с веснушками на теле…

– Что бы ты с ней делал?

– Как это что, а то ты не знаешь. Я бы ее трахнул, затем перерезал горло. Она бы даже опомниться не успела, я бы сделал это быстро.

– Неинтересно, – сказал Григорий.

– Это тебе неинтересно, а мне нравится. Братья стояли на крыльце, смотрели на бледно-золотой диск луны в темных оспинах своих морей. Их лица были залиты лунным светом. Походили эти двуногие с сигаретами в руках на восковые изваяния.

– Спать, что ли, лечь? – меланхолично произнес в ночь Илья.

– На сытый желудок не уснешь, надо пройтись, протрястись немного. Да и нельзя форму терять, а то растолстеешь и нового Тушкана не догонишь.

– Это точно, – сказал Григорий. – Ты возьмешь Барона, я Графа, пойдем погуляем в окрестностях. Луна сегодня отменная.

Через пять минут, накинув камуфляжные куртки, даже не надевая на собак намордники, они вышли за железные ворота и огляделись. Псы были настолько сытые, что даже не рвались с поводков, и, появись перед этими страшными собаками-людоедами бродячий кот, они бы даже, как говорится, и бровью не повели. Конечно, если бы хозяева не приказали. Но если бы прозвучал короткий приказ “фас!”, они набросились бы даже на слона, так их выдрессировали Вырезубовы.

Собаки плелись рядом с сытыми хозяевами. Время от времени Григорий приостанавливался, оглядывая окрестности. До деревни было километра полтора, столько же и до кладбища. А вот трасса Волоколамского шоссе пролегала ближе, всего в каком-то полукилометре. Сквозь деревья время от времени пробивались огни фар машин, мчащихся в сторону Москвы на большой скорости.

– Пошли к дороге, – предложил Григорий, – там веселее, движение.

Они добрели до дороги, предаваясь воспоминаниям, жутким и страшным, о том, как по весне, когда уже сходил снег, затравили полупьяного бомжа собаками. Псы обгрызли лицо бедолаге до такой степени, что, если бы кому-то и пришла в голову шальная мысль выставить человека на опознание, сделать это ни за что не удалось бы. От трупа братья избавились, избавились с брезгливостью, как-никак этот бомж не был боевым трофеем.

Когда подходили к дороге, у перекрестка услышали сперва веселую возню, девичий хохот, потом мужскую ругань, а затем исступленные крики.

– Это что такое, как ты думаешь?

– Наверное, кто-то с бабой развлекается, – предположил Григорий.

– Непорядок, – сказал Илья, – на нашей территории… – он говорил это так, как мог говорить хозяин, поймавший в своем саду под яблоней воришку, чьи карманы набиты опавшими яблоками.

Псы уже насторожились, почувствовав перемену в настроении хозяев. Они уже натянули поводки, но вели себя бесшумно, даже не рычали. К жертве, как знали эти два людоеда, лучше подкрасться поближе, причем бесшумно. Они тащили хозяев, те покорно следовали за огромными ротвейлерами, радуясь предстоящему развлечению.

Крик повторился, зацокали по асфальту каблуки. Затем затрещали кусты.

– Ты куда! Я тебя, сволочь, поил и кормил, а ты в рот брать не хочешь? Братья переглянулись.

– Извращенец, – сказал Илья.