Смерть зверя с тонкой кожей (другой перевод)

Офис был просторным и удобным, но ещё не прогрелся как следует, так что и кофе и бренди пришлись очень кстати.

– Уже недель десять, как сбежал, – сказал Армстронг, – Чем он занимался всё это время?

– Выживал, полагаю, – ответил Блэйк.

Долбанное тупое остроумие, – подумал Армстронг, – причём типично в стиле СИС. Если бы Эбботт не выжил, он вряд ли занимался бы среди ночи рассылкой идиотских депеш.

Армстронг не доверял всем этим типам из разведки. Только и умеют, что разбазаривать деньги и создавать неприятности. Ничего, теперь неприятности возвращаются в свой родной дом. Он почти улыбнулся. Ему нравилось, когда кто-то оказывался, по его собственному выражению, «по уши в Нижнем Какаду».

– И не давал о себе знать до сих пор? – уточнил бригадир Бакли.

– Потому мы и считали его мёртвым, – ответил Контролер.

– Я немного знаком с теми местами, – сказал Блейк, – ему понадобилась бы минимум неделя, чтобы выбраться из джунглей. Или две, если учесть, что изрядную часть суток приходилось скрываться.

Бакли добавил:

– И вряд ли вам удастся сохранить хорошую форму, два года прокормив клопов в тюрьмах у Нджалы. Я слышал, они там с заключёнными не церемонятся.

Блейк кивнул:

– Не больше русских. Правда, не так изощрённо. Он сбежал в одиночку?

– По нашим данным, с ним был другой заключённый, чернокожий, – сообщил Контролер, – Но чернокожего убили. На тело наткнулись местные, неподалёку от деревни.

– А Эбботт?

Контролер только пожал плечами:

– Второй труп нашли в реке, в миле оттуда. Тело белого мужчины, наполовину объеденное крокодилами и совершенно неопознаваемое. Похоже, молодчики Нджалы нашли на трупе что-то, доказывающее, что это Эбботт.

– Похоже, Эбботт наткнулся на него первым, – прокомментировал Бакли.

– Шутник, – проворчал Блейк.

– Шутник, – неожиданно подтвердил Фрэнк Смит, – Сахару, мистер Блейк?

– Где, к чертям, этот министр? – вопросил Контролер.

– В страданиях. Прощается с тёплым лежбищем, – усмехнулся Армстронг. Понимающие улыбки. Сексуальные пристрастия министра давали обильную пищу для сплетен и анекдотов среди тех, кто относил себя к посвящённым.

– И кто у него последняя?

– По информации моей агентуры, – тонко улыбнулся Армстронг, – длинноногая темнокожая красотка с ритмом швейцарских часов.

– И, – добавил Блейк, ненавидевший, когда его обходили в сплетне, – в совершенстве владеющая языком.

Одобрительный хохот показал, что последнее слово осталось за ним, отчего Блейк почувствовал себя глубоко счастливым.

Элис опустила голову и без особой надобности принялась точить карандаш.

Одним из тех, кто не смеялся, был старший суперинтендант Шеппард, флегматично стоявший у окна, погружённый в собственные мысли.

Шлюхи, думал он, просто аристократические шлюхи. Как болтливые кумушки – тратят время на хихикание и сплетни, а убийца разгуливает на свободе. Весь этот народ из разведки – слишком много получает, слишком много о себе воображает и слишком много трахается. Впрочем, то же самое он думал и о политиках всех уровней. По-настоящему Шеппард уважал только полицейских. Особенными способностями он не блистал нигде – кроме своей профессии, во многом заключавшейся в добывании информации у людей, не желающих с ней расставаться.

– Что вы думаете об Эбботте? – спросил у него Бакли.

– Думаю, что он рехнулся.

– Есть с чего, – снова вмешался Фрэнк Смит.

– Он вполне мог сойти с ума, после всего, что перенёс, – мягко заметил Контролер, делая при этом Смиту знак: «Остынь».

Смит терпеть не мог полицейских любых мастей.

В этот момент появился министр, в таком оффициальном костюме, будто его вызвали прямо из оперы. Как будто это могло ввести в заблуждение кого-то из присутствующих.

– Прошу прощения, – объявил он хорошо поставленным баритоном, – с трудом выбрался с ужина.

«…плавно переходящего в завтрак», – прошептал кто-то тем театральным шепотом, который слышат даже на галёрке.

Министр был коренастым мужчиной средних лет, с фигурой, не самой удачной для этого костюма. Впрочем, ничего более подходящего он с собой не прихватил. У него было лицо профессионального политика, всегда готовое доброжелательно улыбнуться, но не отражающее ни единой мысли. Он родился в семье шахтёра, и любил этим похвастаться, хотя сам спускался в забой всего раз, уже депутатом, в инспекционной поездке. Он много работал над собой и многого добился. Но при этом сумел не потерять и своего йоркширского акцента, это помогало общаться с людьми на равных. Мог он, если надо, прикинуться и этаким простоватым йоркширским мужичком.

Сейчас министр говорил очень гладко, без малейшего намёка на провинциальный акцент или манеры.

– Кофе и бренди министру, Элис, – сказал Контролер.

– Немного бренди, благодарю.

– Боюсь, это не очень удачная мысль. И у меня нет содовой.

– Не нужно содовой.

Министр глотнул бренди и отставил стакан.

– Откуда у вас это?

– Друзья.

– Друзья? – с сомнением переспросил министр, – думаю, под такое можно и кофе.

Когда Элис подала ему кофе, он слил в чашку всё, остававшееся в бутылке и в несколько глотков опорожнил.

– Нет, спасибо, – сказал он, заметив, что Элис собирается налить ещё.